Не рой другому яму. Рой себе

Солнечный день. Ослепительно радостная полянка далеко за городом. В траве весело подмигивает крупная земляника. Комары пытаются пережужжать кузнечиков. А наши организаторы бойко натягивают тент под деревьями. Мы приехали закапываться. Провести ночь под землей желают четверо. Настя, Марина, Галя и я. Галина отказалась от затеи, как только стало ясно, что копать могилу придется самостоятельно. Подозреваю, что решающим аргументом стали ее роскошные наращенные ногти в дюйм длиной, покрытые замысловатым орнаментом. С такими лопату не больно ухватишь.

Две другие дамы были настроены более чем решительно. Обе молодые, красивые, удачливые. Обе замужем, каждая — директор фирмы. Но… в жизни их поселилась болезнь монотония. Нынешний уровень они переросли. А куда идти и что искать дальше — не знают. Тренинг же с закапыванием как раз и призван переворошить наше томное подсознание и извлечь из него на солнышко решение проблемы смысла жизни.
Тренеру помогают два паренька, Вадим и Игорь. Вот и вся компания. Закапыванием наш инструктор увлекается уже несколько лет. Сам он психиатр. Раньше закапывал клиентов-пациентов по одному. А сейчас решил попробовать групповой тренинг, чтобы нам, вылезши из могил, можно было обсудить опыт.

И никто не узнает, где могилка моя

Место для закапывания каждый выбирает сам. Я просто пошла бродить по полю наугад. Заходящее солнце окрашивало левый бок (Евгений рекомендовал лечь головой на север). Комары плыли за мной жужжащим шлейфом. Вы когда-нибудь задумывались, где хотите быть похороненным? Кажется, какая разница. Но раз уж я собралась отрываться назад, хотелось обеспечить себе приятный вид.
Сперва аккуратно срезаем дерн. Я вырубала его ровными квадратиками и оттаскивала в сторону. Подошедший Евгений в шутку заметил, что только женщины так аккуратно складывают кусочки дерна в стороне в первоначальном порядке, словно детальки паззла. Мужчины бросают их как попало.
Мужчины, может, и бросают. Но мы-то Кастанеду (а тренинг изначально заимствован из книг этого американца. Хотя он не единственный, кто вспомнил про этот милый древний обычай. Просто описал вкуснее остальных.) читывали и помним, что перед поврежденной природой надо извиняться. Когда площадка метр на два оголилась от травы, я вздохнула свободно: ну сейчас будет легче — и с размаху воткнула лопату… Скрежет, скрип, кончик орудия заглубился на пару сантиметров, и земля хрустнула.
Приехали. Да, вы все правильно поняли. Эти холмы состоят из самой чистой красной глины и высококачественных твердых камней. И эти минералы сделали все, чтобы я никогда не забыла копание своей могилы!
Хотя, если поразмыслить, это было даже красиво… Ночь. Редкие зарницы. Костерок из трех веточек дымит, безуспешно отгоняя кровопросцев. И искры летят из-под отчаянных ударов лопаты.
Пять часов ударного труда и бесценная помощь Вадима привели к тому, что нам удалось выковырять в земле прямоугольную яму около метра с третью глубиной. Вот теперь хотелось одного: лечь туда и вырубиться от усталости.

Отряд заметил потерю бойца

В это же время выяснилось, что мы потеряли еще одного участника. Настя облюбовала себе местечко под березками и, едва начав копать, наткнулась на переплетение корней. К огромному разочарованию, ей пришлось бросить. А вот Марина вырыла себе норку почти такой же глубины, как и я.
Евгений говорил, что самый быстрый результат рытья могилы на его памяти — 2 часа. Самый долгий процесс длился почти сутки — когда было выбрано место над известняковыми породами. Первоначально питерские психологи (от них-то мода и пошла) вообще заставляли клиентов рыть себе могилы руками.

Возьмем лопаты новые

Процесс закапывания выглядит так: по четырем углам ямы спускают гофрированные трубки для воздуха. На дне сколачиваются 3-4 П-образных упора. Высота их всего около 50 см. Вы бросаете на землю туристическую пенку и забираетесь под эти упоры в спальном мешке. Сверху на упоры кладут доски. Застилают их полиэтиленом. И засыпают доверху землей.
Меня хоронили в дождь. Мелкие капли падали на лицо, пока я наблюдала, как сверху ложатся доски. Зашуршала пленка. Комья глины с мелкими камушками глухо бились о дерево. Это фантастическое ощущение, от которого замирает все внутри.
Темнота под землей такая, что с закрытыми глазами кажется светлее. Звуки наверху становятся все тише, хотя я слышу, как скребут по кучам глины совковые лопаты, слышу голоса.
Я уверяю вас: сильные страхи обязательно сбываются так же, как и сильные желания. Я боялась только одного: что несущая конструкция сломается. Ни темноты. Ни духов. Ни нехватки воздуха. Только этого. Угадайте, что я услышала, оставшись одна? Правильно. «Хрусь-хрусь», — сказала одна из несущих реек и жизнерадостно прогнулась под изменчивый мир. Единственный случай за все годы!
Меня, конечно, быстро выкопали.
Пока Евгений укреплял конструкцию, я болталась по лагерю, словно разупокоенный вурдалак, и мрачно размышляла, что мысли материальны. Вот Марина боится всяких ползучих тварей — одна забралась ей в ухо, вторая запуталась в волосах. А меня хоть бы какой жучок потревожил! Я ведь к ним равнодушна… Свято верю, что Гоголя закопали в летаргическом сне. Он так боялся быть похороненным заживо.

Мысли о вечном

Закопали меня снова. Сразу почти вырубилась и пару часов проспала без снов. Но вот когда проснулась…
Темно. Тесно. Чудовищно страшно. Первая волна паники накатила неожиданно.
«Я задохнусь!» — орал кто-то внутри меня и порывался поколотиться о доски. Желательно головой.
Я бросилась нашаривать трубки. Вдруг они забились землей? Вдруг кто-то наступил и вдавил их в рыхлые кучи глины? Вдруг…
Стоп. Нас учили дышать? Учили. Плавный вдох, без пауз плавный выдох. Вдох. Выдох. Оказывается, у меня зажаты мышцы спины. Расслабили. О, а ведь хорошо!
Страх ушел. В могиле тепло. Воздуха достаточно. Век бы лежала.
Века не вышло. Через пять минут накатывает вторая волна ужаса. «Я дышу сырым воздухом, получу пневмонию и скончаюсь в страшных муках, не дожив до осени!» А-а-а-а.
Стоп, дорогая. Дышим? Дышим. О, спокойствие, ура!
Третий кошмар — а-а-а-а…
И так не меньше часа. Иногда мне казалось, что страхов нет. Тут так тихо, хорошо. И комары не кусают, не то что наверху. Но подсознание упорно выискивало всякие ужасы. Лично у меня 80 процентов кошмаров было связано с болезнями. Я боялась смертельно простыть, заработать фобию («Ой, дура я, дура, чего ж я сюда полезла. Меня ж потом армия психиатров не откачает».), задохнуться, отравиться кислородом.
Через час периоды паники стали очень редкими. Появилась возможность о чем-нибудь подумать.

Лопаты детям не игрушки

Закапываться ради острых ощущений или за компанию не советую. Даже у меня, абсолютно здоровой, и то временами сердце стучало в панике. Опасно это. А вот всяким депрессивным и суицидальным типам это то, что доктор прописал. Действенно, как лечение мигрени гильотиной.
Лежа в темноте, я перебирала самые мрачные из популярных песенок: «Мы скоро все умрем» «Гражданской обороны» и «Сплин», и «Би-2», и «Смысловые галлюцинации». Странно, что обычного умиления они у меня не вызвали. Нет, ну не бред ли? Как можно так глупо заигрывать с темой смерти? Ну ничего же нет в ней романтичного!
Правда, оттуда, из могилы, и в жизни не видно ничего романтичного. Я специально пыталась. «А ведь я еще ни разу за границей не была», — ныл Рефлексирующий (есть у меня в голове такой персонаж). — «А ну и фиг!» — отвечал ему Здравомыслец (тоже активный участник внутреннего диалога). «И квартиру неизвестно когда куплю…» — «Ха. Бред какой», — говорил Здравомыслец. «Опять же, в жизни рутина», — заводил жалобно Рефлексирующий. На это Здравомыслец фыркал и показывал спину, объясняя, что разговор закончен. Мысли «о будущем» и о смысле жизни рассыпались на отдельные слоги и больше не собирались ни во что осмысленное.
Рефлексирующий внутри заглох. Я осталась в компании реалиста-пофигиста, который дышал, шевелил щупальц… то есть конечностями и радовался, что комарье осталось на земле. Он, как кадавр желудочноудовлетворенный, на будущее не загадывал, о прошлом не кручинился.

Восставшие мертвецы

По-настоящему на землю я стала рваться, когда сработала физиология. Не зря я пила воду, копая землю.
Через десять минут ко мне пришли. Через полчаса откопали. Я вытащила грязный спальник и перемазанный глиной коврик. Выбралась сама и пошла к костру. Марина уже выкопалась.
Выглядела я не хуже восставшего мертвеца. Грязная. Объеденная комарами. Слегка обалдевшая (хотя не знаю, обалдевают ли выкопавшиеся мертвецы). Солнце уже встало. Но туман еще не рассеялся. Участники нашей маленькой экспедиции стали просыпаться и выползать из машин. Кто-то разрезал торт. Есть не хотелось. Мне потом еще сутки есть не хотелось. Но за победу надо. Я обсуждала с Мариной ее опыт. Оказывается, она почти все это время проспала и только во сне видела, что выкапывалась уже три раза. Как меня, ее не трясло.
Вообще, все переносят закапывание по-своему. К кому-то муза приходит. У кого-то депрессия исчезает бесследно. Кого-то озаряет решение застарелой жизненной проблемы.
А я, наверное, теперь могу материализовывать свои мысли. Через день после тренинга я зашла в лифт и подумала: «Вот смешно, если он сейчас застрянет». Лифт немедленно дернулся и застрял. Я сидела в нем, темном, и было мне по фиг, что я опаздываю на встречу. Мне вообще теперь все слегка по фиг…

Инна ВЕРЕВКИНА