(туристская повесть, основанная на реальных событиях)
Автор Николай Акрин

Ну что не слабо прочитать будет? 🙂

День первый. Берлин.
Дневник Ани.
…Сегодня они приезжают. Трое русских из Сибири. Зачем я это делаю? Зачем сделала вызов, согласилась пожить их у меня? (надо спросить у них – правильно ли говорить «пожить их у меня»? Может быть, правильно: «согласилась, чтобы они у меня пожить»?)
С другой стороны, отличная возможность поговорить по-русски.
Хотя я их ни совсем не знаю.
Моё такое кажется, что когда по Интернету познакомился – это не считается, что знаешь людей.
А еще – так дорого ехать в аэропорт!
Хорошо, у меня проездной.

* * *

— Да она по-русски говорит лучше нас всех. Я с ней по телефону разговаривал. Милый, едва заметный, немецкий акцент. – Андрей напряженно высматривал свой чемодан среди пестрых сумок, выезжающих из-за черной шторки.
— А как вы думаете, корректно с немцами говорить о второй мировой войне? Намекнуть, скажем, как мы им…
— Серега, не вздумай. – сказала Оля. — Я бы на их месте обиделась…
— … твою мать!
— Андрей, что я сказала-то?
— А? Да ничего, блин, сумку свою пропустил…
Таможня порадовала своей непринципиальностью. Улыбкой и пальцами убедив таможенников, что более двух блоков сигарет и двух литров шнапса никто с собой не везет и услышав «вилькоммен», обманщики-сибиряки, гремя стеклотарой, выкатились в зал для встречающих.
— Что такое «вилькоммен», Серега? – тихо спросил Андрей.
— Это значит, они нам рады, Андрюха…
— Зря они так… Они же нас совершенно не знают…
— Ой, мальчики, это Берлин! – вздохнула Оля.
— Нет, Оля, это аэропорт…
— Но это же Берлинский аэропорт? Значит, я уже…
— Ищи Аню… Она нас встречать должна. – Андрей достал маленькую распечатанную фотографию.
Аня нашлась быстро. Собственно, в полном русскими встречающими зале найти единственную немку было несложно. Она стояла в углу, не материлась и не кричала громко, хлопая по спине: «ага!!! Приехали, моррррды!»
— Здравствуй, Аня! Я – Андрей, а это – Сергей и Оля.
— Здравствуйте! — сказала Аня на хорошем русском с едва заметным акцентом. – А что так долго? Менты на таможне шмонали?

Дневник Ани.
…С виду они нормальные. Не понятно только, кто с кем. Девочка Оля – с Андреем? Или с Сергеем? Или, возможно, Андрей с Сергеем, а Оля – так?… Я же никогда не была в Сибири. Очень может быть, что там так принято.
Когда я была в Москва, я заметила, что там это нормально.
Кстати, очень пригодилась подслушанная в Москве разговор. Очень смешновато было смотреть лица, когда я сказала: «Менты на таможне шмонали».
А вообще они как дети. Сергей тут же полез в автобус в заднюю дверь. Хотя она была закрыта. Он стучал в нее и кричал водителю «открывай» и сразу вслед за «открывай» еще какое-то слово, я его не знаю. А когда я сказала ему, что надо зайти в переднюю дверь, он ответил, что у них в переднюю дверь ходят только инвалиды и женщины с детьми.
Мне странно. Потому что касса у водителя, и платят ему, заходя в переднюю дверь. Значит ли это, что в России за проезд платят только инвалиды и женщины с детьми?
Надо подумать на досуге, справедливо ли это.
А потом мы пересели в железную дорогу. Они сразу начали смотреть в окна и громко шуметь.
Они сказали, что завтра берут напрокат автомобиль и едут на Гибралтар. Я так и не поняла, зачем им на Гибралтар. Я не знаю, как они уедут дальше Лейпциг, потому что они как дикие. Когда я сказала, что нам нужно выходить, они подошли к двери поезда и встали. Знаете, как смешно – поезд стоит, и они стоят. А то, чтоб двери открыть надо кнопку нажать – они не знают. Так бы и уехали…

* * *

— Так бы и уехали, твою мать! – громко кричал Сергей, спускаясь на улицу.
— А кто ж знал, что у них двери не откроются, пока кнопку не нажмешь?
— Мальчики, это Берлин! – сказал Оля.
— Очень ценное замечание, Оля. – зло сказал Андрей. – Однако, сказанное в сотый раз, оно значительно теряет свою ценность!
— Берлин… — вздохнула Оля, но уже гораздо тише.
На станции «Зоологише гартен» было неожиданно грязно. Корки бананов неприятно дополняли обшарпанные урны. Скромный рядок бежевых такси не пользовался особой популярностью. Все как у нас. Только говорят все по-немецки.
— Вот! – шепнул Сергей Андрею. – Так что если б они нас победили, ничего б не изменилось…
— Тихо ты!…
— Мальчики, это Берлин! А я хочу пить! – крикнула Оля и куда-то убежала.
Парни неторопливо закурили.
— Ну что, Аня, какие планы?
— Можно походить немножко по Берлину, посмотреть центр. Я живу в центре западного Берлин, там есть тихие красивые места. А завтра утро поедем и я вам помогу взять машину. Я все забронировала, как вы просили.
— Аня – ты просто чудо. Нет, серьезно – ты же нас совсем не знаешь.
— Нет, мне хорошо… То есть… Я люблю русский язык, я жила в восточном Берлине. Я учу русский с пятого класса. Я бывала в России. Кроме того, без меня вы пропадете…
— Похоже, одна уже пропала! Где Ольга?! – Сергей подошел к урне и умудрился засунуть бычок именно в нее, а не бросить рядом, как делали все более-менее коренные жители.
Появилась и Ольга, неся в руках литр сока. Мандариновый сок и радостное лицо Ольги имели одно несомненное сходство – оба были оранжевые. Сок – от природы, Оля – от счастья.
— Сколько стоит? – почему-то строго спросил Андрей.
— Буль буль-буль! – радостно ответила Оля.
— Сколько?!
— Три евро!
— Что ж ты делаешь!… Как же ты так!
— А?
— Вот так вот тупо взять и потратить все деньги! А на что ж мы жить будем?
— Да… — подхватил Андрей. – Пропила, так сказать, баблоид…
— Да ну вас… — огрызнулась Оля.
— Вы как… — Аня, похоже, даже немного подзабыла русский. – Вы взяли с собой три ойро?
— Почему три? У меня пять, и у Андрюхи где-то семь с копейками. Но он много зарабатывает, может себе это позволить…
— Мне кажется, это не столько много, чтобы ехать в Гибралтар…
Повисла неловкая пауза. Оля шумно пила сок, Андрей смотрел в сторону. Сергей, похоже, думал, продолжать издеваться над Аней, или хватит.
— Шутка. – сказал он через секунду. – Незатейливый сибирский юмор…

* * *

Дневник Ани.
…Они постоянно шутят, особенно Сергей. Не всегда сильно смешно, но приятно и много.
Им понравился мой общежитие, они сказали, что у них в России таких нет. А еще они очень шумный. Мои соседи по этажу, когда узнали, что это русские из Сибири, заперлись в комнатах.
Они сказали, что уже поздно и что гулять по Берлину они не пошли. Семь вечера не очень поздно, я думаю, но они сказали поздно. Может быть, в Сибири так и есть.
А еще Сергей сказал, что пить никогда не поздно и достал четыре бутылки водки. А Ольга с Андреем пошли в супермаркет.
Да, теперь я знаю, еще два новых слова по-русски: «Закусон» и «Запивон».
А пока они ходили в супермаркет, Сергей встретил в коридоре одного из моих соседей, Генриха, и пригласил его и всех его друзей «дринк водка». Генрих ушел в свою комнату совещаться с друзьями.
Неужели пойдут?
Еще я заметила, что Сергей неплохо говорит английский, а вот Андрей не знает ни слова, кроме русский. Оля английский знает не очень, или ей лень говорить.
Через час Оля и Андрей пришли из супермаркет и начали быстро что-то резать.
Потом пришел Генрих с друзьями и гитарой, начали пить водку и разговаривать по-английски.
Сначала они пели английские песни, а сейчас уже перешли на русские. Я иногда отхожу в сторону, чтобы записать в дневник…

* * *

— Аня, что ты все время пишешь, ей-богу! – раскрасневшийся Сергей прервал свой удивительный по наполнению рассказ о том, что в Сибири зимы холодные, зато лето жаркое. Как любой европеец Генрих ему вежливо не верил.
Андрей же говорил мало, зато наливал часто. И тост у него был один.
— Ну что, немцы! – говорил Андрей. – Вилькоммен?
— Я, я! – отвечали немецкие студенты. – Вилькоммен!
В общем, все шло хорошо.
Нормально шло.
Оля сразу же притянула к себе внимание двух парней немецкой наружности, которые ей что-то наперебой рассказывали, а она заливисто смеялась. Понимала она что-то или нет – трудно было сказать, однако на первый взгляд взаимопонимание было абсолютным.
Тут еще и Аня вспомнила несколько русских песен – и вечеринка удалась.
Немцы вежливо выслушивали «Тридцать три коровы», потом пели что-то свое, и так далее.
Часов в пять утра угомонились.

День второй. Все еще Берлин. Катастрофа.
Дневник Ани.
Сегодня они проснулись не рано. Вчера говорили, в восемь утра поднимаются и ехать за машиной. Андрей вставал в одиннадцать, а когда я его спросила, как он чувствует, ответил, что у русских похмелья не бывают, и заперся в клозете на полчаса.
Из комнаты Генриха слышно стоны, но дверь он не открыл.
Я в дверь спросила, как он себя чувствует, он что-то тихо сказал. Я расслышала только «русские» и «никогда».
В начале первого мы поехали в «europcar».

* * *

— Надо было раньше вставать. Кто вчера орал – «в восемь встанем — в девять выйдем?»… — ворчал Андрей.
— Сам только в одиннадцать встал.
— Да я когда угодно мог встать. Вас же не разбудишь.
Ребята медленно плелись по улице…
— Лично я в девять просыпалась… — сказала Оля. – Так вы спите – вас попробуй растолкай! А не надо было вчера бухать до пяти утра…
— Так а кто ж знал, что эти фрицы так бухать здоровы! Я им, главное, «вилькомен», а они мне – «зер гут»!
— Ага, Андрюха, надо было ехать в Германию, чтоб пить с немцами в общаге… Аня!
— Да, Сергей?
— Далеко до остановки еще?
— Вот она…
К остановке бесшумно подруливал двухэтажный автобус. Чинные немцы с отсутствующими лицами нисколько не интересовались пейзажем. Криков «за проезд приготовим!» и «на брандербургских остановите, пожалуйста!» никто не издавал. Зашли, деньги отдали, сели, поехали.
Какое-то время все молча наслаждались видами Берлина.
— О! А вот это здание, я, кажется, знаю! – вдруг сказал Андрей.
— Да, это рейхстаг. Там есть музей. – ответила Аня. – Русских туда пускают бесплатно… — немного смутившись, добавила она.
— Осознали! – веско сказал Андрей.
— Все, выходим скоро… — сказала Аня.
Ребят сразу удивило большое количество велосипедов на улицах. Причем они не только служили средством передвижения, но и просто стояли на улицах. Некоторые – валялись.
— Что-то я ничего не пойму… — сказал Андрей. – А че народ велики-то так бросает?
— Это велосипеды для аренды… — ответила Аня. – Они стоят у определенных местах, ты можешь подходить, вставлять кредитную карту, и ехать, куда надо. А там бросать.
— А если кредитку не вставишь – не поедет? – спросил Сергей, особо внимательно присмотревшись к прислоненному к столбу велосипеду.
— Нет, у него тогда цепь не крутится…
— А как они их потом находят? – Сергей потрогал большой железный кожух с отверстием под кредитку, надетый на цепь.
— Через спутник. В каждом велосипеде есть датчик. Они их ночью забирают…
Андрей задумался на секунду – и выдал решение, которое, видимо, все это время искал Сергей:
— Все, что нужно – бетонный подвал, поглощающий радиосигналы, монтировка и пять минут.
— Его еще перекрасить придется… — в тон ему ответил Сергей. – А то на нем эмблема фирменная.
Аня испуганно посмотрела на парней.
— Они шутят! – быстро сказала Оля.
— А! Как это… Незатейливый сибирский юмор! – отреагировала Аня.
…В офисе было тихо и торжественно. Два моложавых немца в рубашках с коротким рукавом и галстуках улыбчиво уставились на посетителей.
Аня тут же вступила с ними в непонятные переговоры.
— О чем они говорят, ты понимаешь? – спросил Андрей.
— Это ж немецкий… Кто его поймет… — ответил Сергей. – А ты что, ожидаешь заговора?
— Да хрен их знает, какая у них в башке «Барбаросса»…
Немцы вздрогнули и посмотрели на Андрея.
— Не, не, я ниче… — сказал им Андрей.
— Давайте документ… — сказала Аня. – Э-э… Права!
Аня сунула немцам права, после чего они начали качать головой, наперебой что-то говорить и возвращать права обратно.
— Я, конечно, ни слова не понимаю… — сказал Андрей, — Но, по-моему, машину нам не дадут…
— Они не могут вам машину дать. – тут же сказала Аня. — У вас не международные права…
— Что значит, не международные? А вот эта надпись на правах – пермис де кондуре? – возмутился Сергей.
— Ну вот… А говорил, что немецкого не знаешь… — пробормотал Андрей.
— Это не то. Надо перевод категории вождения на дойч. Иначе машина не дастся… Э-э, иначе машину не дадут! – сказала Аня.
— А по-русски чем им плохо?
— Нет, нельзя по-русски… Это штрафы…
— О, блин… что русскому хорошо – то немцу смерть. Да, немцы? – обратился Сергей к клеркам.
Они в ответ вежливо улыбнулись.
А один даже головой кивнул.
— А, соглашается, немчура…
— А, может, с ними поскандалить? – сказал Андрей.
— Давай, поскандаль, полиглот… Ты много немецких слов знаешь?
— Я? – спросил Андрей.
— Ja, ja! – отозвался немец у стойки.
Андрей не обратил на него внимания.
— Одно-то слово я точно знаю. Шайсе!
Немцы снова вздрогнули и затихли.
— Или «шайзе»? Аня, как правильно?
— Андрей, перестань… Они могут подать суд…
— Твою мать, че делать-то?
— Ага… Съездили… — сказала Оля, рассматривая ногти.
— Аня, ты спроси этих басурман, нам-то что делать?
Аня снова повернулась к немцам.
— Интересно, а если б мы сюда без Ани пришли, через сколько бы мы поняли, что им надо перевод категории? – спросил Андрей.
— Мы бы без Ани сюда вообще не дошли. Ты бы уже сидел в окруженном полицией подвале с монтировкой в руках…
— Этот перевод могут сделать в ADAC… — сказала Аня, когда они вышли на улицу. – Туда надо звонить.
— Ой, Аня, позвони пожалуйста в этот самый, как ты только что сказала… — затараторила Оля, — А то я ИМ больше не верю… — и ткнула пальцем в парней.
Аня нашла телефон-автомат, позвонила, и снова залопотала на немецком.
— Сколько это может продолжаться… — заворчал Андрей, — Почему они все говорят по-немецки…
— Alles ist sehr schlecht! – сказала им вдруг Аня.
— Что?
— Извините… Все плохо, очень плохо… Они могут перевести права, но это стоит 100 ойро и делать десять дней…
— Отлично! Великолепно! Съездили на Гибралтар ребятки!
— Шайзе… — сказал Андрей.
— Я могу попытаться немного сделать… — сказала Аня. – У меня мама – лицензированный переводчик. Но она на даче. Если она оставила печать в доме – я сама переведу и поставлю печать. Но это долго…
— Долго?!
— Четыре часа мне надо…
— Это просто фантастика… — тихо сказал Сергей. – Интересно, что б мы тут делали, если б не ты, Аня!…
— А если вы сегодня не успеете уехать – можно еще у меня оставаться. Можно вечер сходить в биргартен…
— Сходим! Непременно сходим, Аня! Ты – наше все! Как Пушкин!
— Тогда погуляйте несколько часов, а я в четыре вот сюда же подъеду…

* * *

Дневник Ани.
Я видела много русских, но эти самые странный. Они поехали в Германия и не взяли международные права. Я буду им помочь. Думаю, я правильно сделала.
Да, они странные.
Сергей с Андреем сегодня всерьез обсуждали кражу велосипеда. Может, они не те, за кого себя выдавают? Тогда понятно, почему у них нет нормальных прав.
Нет, это быть не может. Они очень милые.
Андрей даже знает слово «scheise»
Зря я оставила их одних. Они ведь совсем не знают языка… Они могут заблудиться…

* * *

— …Кто знает английский язык – нигде не заблудится! – уверенно сказал Сергей.
Они уже полтора часа искали книжный магазин на Фридрихштрассе.
Пока им не удалось найти даже саму Фридрихштрассе.
Спросить было решительно не у кого.
По Унтер Ден Линден прохаживался кто угодно, только не жители Берлина.
Толпы людей, обвешанных фотоаппаратами, пытались сориентироваться, развернув карты местности. Их глаза горели, как у лидеров чемпионата по спортивному ориентированию.
Один раз, правда, Сергей заметил человека, отвечающего его понятиям о берлинцах, бросился к нему, но тот закричал вслед большой компании:
— Вы куда, бля, без меня, бля! Совсем охренели!
Впрочем, кто ищет – тот всегда найдет.
И буквально через полчаса им один немец подсказал дорогу.
После чего настроение у всей компании заметно повысилось.
Прямо перед ними на Унтер Ден Линден стояла приличная толпа иностранцев. В основном, почему-то, японцы. Они окружали небольшого сидящего человека.
Человек крутил наперстки.
В центре Берлина, в самом что ни на есть начале двадцать первого века, он сидел и крутил наперстки.
Толпа буйствовала.
Ни у кого не возникало сомнения, что шарик сейчас справа. Кроме того человека, который лично оставил его по центру.
— Ein, zwei, drei – ein, zwei, drei – ein, zwei, drei – Оп! – говорил «крупье». И тут же востроглазые японцы начинали совать деньги и тыкать пальцем в наперсток.
Но не тут то было!
— Хороший бизнес! – громко сказал Андрей.
— Нормальный бизнес… — ответил «крупье» — Иди куда шел…
— Да, это тебе не в Чулыме на вокзале с командировочных полтинники сшибать… — рассуждал Сергей, когда они отошли. – Тут за полдня дорогу окупить можно…
— Я тебя умоляю – думаешь, он куда-то ездит? – сказал Андрей. – Он давным-давно уже здесь живет… И даже, возможно, он владелец того самого книжного магазина в который мы идем…
— Я хочу есть! – безапелляционно сказала Оля.
— Без проблем. Гамбургер будешь?
— Ой, да, да, хочу гамбургер!
— Разговор в пользу бедных завершился в пользу бедных… — высказал не вполне понятную мысль Сергей и подошел к девушке, торгующей с лотка гамбургерами.
— Excuse me… Э-эээ… черт… как это… Give me, please, one hamburger and one cola…
— Колу большую или маленькую? – спросила девушка.
— Big cola, please…
— Пожалуйста!…
— Danke! – сказал Сергей и гордо вручил Оле гамбургер и колу. – Видали, как я! Я ей даже «спасибо» по-немецки сказал.
— Молодец… — медленно сказал Андрей. – Только она-то с тобой по-русски говорила.
Помолчали.
— Да ладно…
— Я тебе говорю…

* * *

Аня приехала с немецкой точностью. Ровно в четыре.
— Я все сделала! – гордо сказала она и показала перевод.
Дальше все пошло так, как и должно было пойти несколько часов назад, если бы кое-кто подсуетился на родине и сделал себе заранее международные права.
Именно так Оля и сказала.
Сергею были выданы ключи от новенького черного «Гольфа», который они и забрали со стоянки напротив.
Когда все сели в машину, запахло паникой.
— Как мы сейчас поедем?… – бормотал Сергей. – Твою мать, как мы сейчас поедем?… Тут же правила надо соблюдать… Полосность, чтоб ей сдохнуть… Направо – только с правого ряда… Скоростной режим… Пешеходы…
— Не скули, поехали! – решительно сказал Андрей.
— А тут курить можно? – спросила Оля с заднего сиденья.
— Я дорогу покажу. – сказала Аня.
— Ну что стоишь, поехали! – сказал Андрей.
— А пепельница где? Я тогда в окно курить буду!…
— Я, конечно, только на велосипеде здесь ездила…
— Че стоишь? Завел – езжай…
— Дайте зажигалку!…
— Сейчас со стоянки – сразу направо…
— Или спички!…
— О, радио! Я включу…
— А как окно открыть?
— ТИХО!!! – крикнул Сергей.
Первые два поворота дались, конечно, с трудом. Вообще, было такое ощущение, что все на тебя смотрят. Пожалуй, только Аня вела себя непринужденно и тихо подпевала какой-то немецкой песенке.
Потому что радио Андрей все-таки включил.
— А-а-а! – неожиданно закричала Оля.
Сергей резко нажал на тормоз.
— Что?! Что такое?!
— Тут сзади тоже есть пепельница, прикинь!!!…
— Твою мать… Заклейте ей рот! Я и так сейчас обосрусь от страха, еще она орет…
Но, в целом, до общаги Ани доехали без приключений.
И тут же засобирались в бар.

* * *

Дневник Генриха.
(перевод с немецкого)
Я – взрослая уравновешенная личность. Я пишу стихи. Учусь на журналиста. Я никогда не верил штампам. Нельзя все нации грести под одну гребенку. Я всегда спорил с теми, кто говорил, что турки – сплошь торгаши и невежды, арабы – террористы, а русские – много пьют.
Как я ошибался!
Какие ужасные люди — русские!
Нет, они вполне даже милые. Добрые. Но это добро – с зубами. Точнее, с бутылкой. Особенно Андрей.
Я же не мальчик!
Я пил с венграми вино, с чехами – пиво, я даже пил с мексиканцами текилу.
Все это предано забвению. Потому что вчера я пил с русскими водку.
Уже пять часов вечера, а я до сих пор не могу встать с кровати. Это особенно странно, ведь вчера было так весело, вчера я даже предполагать не мог, какая усталость навалится на меня сегодня.
Надо будет обязательно рассказать об этих ощущениях моей прекрасной Грете…
Полчаса назад они вернулись. Я думал, что они сегодня уедут. Но они не уехали. Только что в дверь стучался Андрей и кричал только два слова: «Дринк водка».
Сейчас мне кажется, что они не уедут никогда.
Господи, неужели ЭТО можно делать каждый день?…

* * *

— Он не открывает! – сказал Андрей. – Даже звуков в ответ не издает.
— Тут два варианта… Либо помер, либо ушел… — добавил Сергей.
Кампания бодрым шагом шла в бар, возле которого вчера заметили надпись: «Кто берет две кружки пива, рюмку шнапса получает бесплатно».
— Нет, он там… Друзья сказали, он там… — сказал Аня. – Может он, просто, не очень хочет сегодня, чтобы пить?
— Да уж скорее всего… — язвительно сказала Оля. – За этими разве угонишься… Вырвались, что называется, из дома…
…Бар оказался маленьким и уютным. Две комнаты, телевизор, хозяйка – она же официантка, и два немца за стойкой, пьющие пиво с сосисками.
Мирная картина.
— Ну что же… — сказал Сергей, оглядев интерьер, – Ничто не предвещало разгрома! – и решительно прошел в дальний зал.
По телевизору шел футбол. Россия – Испания. Чемпионат Европы.
Сразу взяв по два пива, чтобы немедленно принесли шнапс, Сергей и Андрей отключились от остального мира, наполнив комнату криками: «Направо, направо…», «бей!» и «А-а, козел…».
Между делом пришли к выводу, что шнапс – дерьмо.
Но взяли еще по две кружки.
Тем временем хозяйка, прознав, что это русские, да еще и из Сибири, о чем ей с гордостью поведала Аня, решила проявить радушие и выставила от бара огромную тарелку с копчеными сосисками и по рюмке водки «Горбачев».
Вот с этого самого момента и можно вести отсчет расколбасу, в честь которого на этом баре, видимо, будет вывешена мемориальная доска.
Это что ж, нам сделали подарок?
Чем мы хуже?
В перерыве сбегав в общагу, Сергей с Андреем презентовали бару бутылку «Путинки».
На что хозяйка ударила с фланга еще одной порцией «Горбачева» и тарелкой сосисок.
Оля метнулась и приволокла матрешку.
Бар ответил пивом.
Война подарков продолжалась весь второй тайм. И уже когда в ход начали идти элементы одежды, парни вдруг заметили, что из первого зала довольно давно доносится хоровое пение.
— Аня, а что там происходит? – спросил раскрасневшийся Андрей.
— Слушать надо, о чем мы говорим, а не пить! – укоризненно сказала Оля.
— Это заседание клуба экономистов… — ответила Аня.
Оказывается, в этом баре, по субботам, заседает клуб экономистов. Они должны за неделю сэкономить на скидках десять евро и принести в доказательство чеки. Кто не сумел этого сделать – кидает в копилку один евро. Или больше. Не в этом дело.
Дело в том, что каждую субботу они собираются и пропивают деньги из копилки. Ну и, конечно, сэкономленные. И поют песни.
Сегодня они пели какую-то немецкую народную песню, перепетую, видимо, известным коллективом. Очевидно, что-то вроде нашего «золотого кольца».
Пели под диск, и не по одному разу.
Фразу «Ja-a-a-a, er lebt noch!», обозначающую начало припева, особенно нравилось тянуть членам клуба экономистов, потому что в этот момент начинал трястись потолок.
Андрей попросил Аню написать им слова этой незамысловатой песни. После чего не прошло и пяти минут, как клуб экономистов и общество сибиряков слились в едином порыве.
Спев раза четыре эту песню (а пели – от души, держась за руки и встав в круг. Со стороны вообще могло показаться, что это конкурс на самую красную рожу, а песня тут вообще не при чем) перешли к танцам.
Эх, русские пьяные танцы!
Разве может простой немец, который всю неделю экономит десять евро, постичь всю широту русской души!
Стоит ли говорить, что закончилось все поголовным братанием и обещанием вечной любви.
Когда засобирались уходить – а засобирались уходить, само собой, когда бар начал закрываться – возникло ощущение, что с них вообще денег не возьмут. Хозяйка задумалась на мгновение, затем махнула рукой, и озвучила сумму в 50 евро.
Чему все были несказанно рады.

Дневник Ани.
Очень хочется спать. Надеюсь, они завтра уедут.

День третий. Берлин – Ошенбах.

— Подъем! Подъееоом! – надрывалась Оля.
— А-аэау… А сколько время? – открыл глаза Андрей.
— Да, блин, уже одиннадцать!
— Схема: «В восемь встанем – в девять выйдем» по прежнему дает сбои… — констатировал Сергей. – Где мои штаны?…
Спали они, как и вчера, на полу в спальниках. Кроватей у Ани на всех не хватило.
Зато в отдельной комнате.
— Где мои штаны?! – командным голосом повторил Сергей, перетряхивая спальник.
— Откуда мне-то знать! – огрызнулась Оля.
– Хорошо! Поставим вопрос по-другому! Кто запихал мои штаны в спальник? – сказал Сергей, доставая мятые брюки из глубин спальника.
— Парни, хватит уже. Третий день пошел, а мы еще даже из Берлина не уехали.
— Не ссы, подруга! Тут дороги – знаешь, какие? Ого-го! За день домчим!
Андрей неспешно упаковывал вещи в рюкзак. Половина, почему-то, не влезала.
— Ребята, для вас это будет сюрприз, но я обо всем договорилась…
— М-м, как интересно… О чем это ты, спрашивается, договорилась? Нас будут встречать в каждом городе с цве…
С легким скрипом открылась дверь в комнату.
На пороге стояла Аня с большим рюкзаком, в шортах и в панаме.
— Я готова, ребята!
— Аня поедет с нами… — мягко сказал Оля. – А то я вам не верю…
Андрей с шумом вывалил все вещи из рюкзака обратно на пол.
— А что? По-моему неплохая идея!… — сказал он через некоторое время, с остервенением запихивая вещи заново. – Хотя, конечно, Оля нас очень недооценивает. Аня, покажешь, как из Берлина выехать?

* * *

Дневник Ани.
Авантюризм бывает разный.
Но в данном случае – это сумасшествие.
Я согласилась ехать с ними на Гибралтар.
С утром пришла Оля и говорила, что им будет нелегко. Что они вообще не знают, как себя вести в Европа. И попросила меня ехать с ними.
Я согласилась.
Я сказала, что Генрих остается за главного, пока меня нет. Но когда он узнал куда и с кем я еду, он, похоже, подумал, что остается за главного навсегда.
А я думаю, что все будет хорошо.
Пойду собирать вещи.

* * *

Итак, экипаж машины боевой был укомплектован следующим образом:
Сергей – водитель, склонный к панике.
Андрей – штурман, склонный пессимистично оценивать вождение Сергея.
Оля – пассажир, мешающий как водителю, так и штурману.
Аня – человек с двумя обязанностями: отвлекать Олю и объяснять что вообще происходит.
На коленях Андрея располагался ноутбук, подключенный к GPS.
Навигация была на уровне.
Лозунгом Андрея на всю поездку было: «Скажите мне, куда вам надо – и я вас туда приведу!».
Первый час путешествия, посвященный выезду из города-героя Берлина, прошел, мягко говоря, нервно.
Хорошо еще Олю заткнули фразой: «А будешь орать – вообще разобьемся на хер!».
Но нервов и без этого хватало.
Выглядело это примерно так:
— Куда? Куда сейчас?! – нервничал Сергей.
— Пока прямо… — невозмутимо отвечал Андрей.
— А сейчас?! Сейчас-то куда?! – снова спрашивал Сергей.
— Прямо пока, прямо… Я скажу, когда поворачивать будем… Вот смотри… Проезжаем дом… — обстоятельно начинал Андрей, — И вот сейчас – направо!…
— А, ссссука! – говорил Сергей, и они на полном ходу пролетали нужный поворот.
— Твою мать! – начинал орать Сергей, — Ты меня заранее о поворотах предупреждай! Тут же еще и перестроиться в другой ряд надо!
— Я еще к масштабу карты не привык… — спокойно говорил Андрей, вглядываясь в ноутбук. – Да ладно, че ты… объедем… Сейчас – налево!
— Здесь нет поворота налево! – злорадно отвечал Сергей.
— А у меня нарисовано, что есть…
— Нету, нету!… А, нет, был… — и они снова проезжали поворот.
— Может, развернуться? – пищала Оля.
— Так тебе все просто – развернуться! – говорил Сергей и разворачивался.
Но, как ни странно, езда по городу оказалось сущим пустяком, по сравнению с ездой по автобану.
Трудно было российскому водителю привыкнуть к тому, что если ты едешь по второму ряду 180, и хочешь кого-то обогнать, то нужно внимательно всмотреться в зеркало, потому что по третьему ряду в этот момент какой-нибудь дедушка на порше жмет 240…
Но это было еще полбеды.
Развязки автобанов – вот, что вводило в ступор водителя и разрывало машину изнутри истерическими криками.
— Значит, смотри… — неторопливо говорил штурман, пялясь в ноутбук. – Сейчас будет развязка. Нам по ней нужно будет поехать направо…
— Куда направо? Тут вон над дорогой нарисовано много разных «направо»! Можно совсем направо, можно чуть-чуть направо, можно вроде прямо, но все-таки направо… Куда?
— Э-э-э…
— Куда?!
— Это…
— Куда?!!!!
— Вот который чуть-чуть направо…
— Поздно… Уже забор разделительный пошел…
Андрей поднимал голову от компьютера, удостоверялся, что «забор» действительно «пошел», и говорил: — Ну, сейчас покрутимся – и вернемся…
— Охо-хой… — говорила в такие моменты Оля…
— Ничего, привыкнут – отвечала ей в такие моменты Аня…
…Совершенно осоловевшие от первых двух часов езды ребята остановились на заправке. Девчонки пошли купить кофе, парни стояли возле машины, курили и молчали.
Изредка один говорил:
— Это капец…
А второй поддерживал:
— Это точно…
Потом они менялись фразами.
— Ну все! Покурили – и в путь! – прибежала Оля.
Оля, вообще, была самой осведомленной относительно возможных проблем. К примеру, именно она ввела мораторий на курение водителя во время управления транспортным средством, сославшись, что за это могут оштрафовать. И что она об этом «где-то читала».
Также водителю запрещалось за рулем есть.
И, конечно, все поголовно пристегивались.
Аня помешать Оле ничем не могла, потому что сама никогда машиной не управляла, и этими вопросами, соответственно, не интересовалась.
Когда они пошли наматывать по автобану третью сотню километров, Оля вспомнила, что «у них на автобанах нарушителей – фотографируют!»
— А потом – цоп тебя! – на каком-нибудь посту и фотку показывают, где ты не пристегнутый или скорость превышаешь!…
Тут и Аня сказала, что она «кое-что об это слышала…»
Это новое объявление Оли сказалось всеобщим неврозом.
И так всем мерещилось, что на машину как-то по особенному смотрят, так теперь мнилось, что их постоянно фотографируют.
— Вот! Что ж такое? Оно нас опять сфотографировало! – кричала Оля, внимательно всматриваясь в оранжевый столб с надписью «SOS» и зеленым стеклянным окном посередине.
И, действительно, добрая половина столбов «подмигивала» этим страшным окошком.
— Ты давай поаккуратнее катайся! – не успокаивалась Оля. – А то все деньги на штрафы выложим!
— Да я и так нормально еду! – огрызался водитель.
— Брось свои шутки… Эй-эй! Куда так резко разгоняешься? О, господи, за что мне это…
Через полчаса этого насилия, Сергей не выдержал. Он завернул на очередную заправку, остановил машину, и пешком пошел к стоящему у обочины оранжевому столбику со страшным окошком.
Вся машина замерла в напряжении.
Сергей дошел до столба, посмотрел на него пару секунд, плюнул на окошко и, широко размахивая руками, пошел к машине.
Сел, пристегнулся, и со свистом рванул с места.
— Ну что?… — нерешительно спросила Оля, – Оно тебя сфотографировало?
— Ага. Завтра фотки надо подъехать забрать… Аня, скажи, а немецкие ученые уже придумали лампочку, которая умеет фотографировать?
— А… Я не знаю… Я не слежу…
— А что, если…
— Не трахайте мне мозг! Это простая зеленая лампочка. А под ней есть кнопочка. Лампочка – для того, чтоб эту херню было в темноте видно. А кнопочка – чтоб аварийку вызвать, если сломался. И все.
— Да я же видела, она нас фотографировала! – настаивала Оля.
— Да это свет в ней отражается так! И закрыли тему!…

* * *

Дневник Ани.
Мы уже три часа едем.
По-моему, они скоро поубивают друг друга…

— …Аня! Извини, что отвлекаю… Как у вас заправляются – сначала деньги платят а потом бензин заливают, или наоборот?
Аня отвлеклась от толстой черной тетради:
— Ну ты подъедешь, заливаешь, сколько надо, а потом платишь…
— И что, никто не уезжал, не заплатив?
— Нет, у нас все честные…
— Странно… — сказал Сергей и заехал на заправку.
— О! – сказал Андрей, — Ни фига себе у вас бензин стоит! Да это ж на наши деньги почти полтинник за литр!
— Да, у нас дорого бензин…
— Честные у них все…- ворчал Сергей, садясь в машину. – А на каждой колонке по шесть камер наблюдения стоит… Знаем мы такую честность…
— Аня… — спросил Андрей, когда они еще немного проехали. – Мне, конечно, стыдно за неосведомленность… Но что это за город такой огромный, о котором мне ничего не известно…
— Какой?
— Вот уже сто километров, как идут повороты на какой-то «Ausfahrt»… Что ж это за городище-то такой?
— Андрей… — Аня с трудом сдерживала смех. Видимо, только немецкая сдержанность не позволяла ей расхохотаться в голос, как это сделал Сергей. – Андрей… «Ausfahrt» — это приблизительно значит «съезд с автобана»…

* * *

Долгая поездка по автобану показала, что ехать по нему – бессмысленно и неинтересно. Практически везде огражденный забором он не создавал никакого ощущения заграницы. Скорее, поездка походила на какой-то непривлекательный аттракцион. Иногда удавалось увидеть над забором верхушки каких-то крыш, да постоянно попадались гигантские ветряки.
Короче говоря, все это быстро утомляло.
Но Андрей не унывал.
— Ничего! Скоро у нас по расписанию первая стоянка. Я тут кемпинг нашел километрах в ста от автобана. Через деревни всякие поедем, через поля…
— У-у, сейчас начнется… — сказал Оля. – Он только к автобану привык, ему теперь только не хватало по деревням кататься…
— Молчать, задние ряды! – весело сказал Сергей, — Деревня – значит, деревня!
За несколько часов сибирская наглость впиталась в стиль вождения Сергея, и теперь на все упреки к нему, как к водителю, он отвечал исключительно «А по хер!»
Совершив ошибок примерно на десять – двенадцать «а по хер!», он дорулил свой «Гольф» до тихой деревуши под названием Ошенбах…
— И вот компьютер во главе со штурманом скоро доведет нас до кемпинга! – радостно сообщил Андрей.
— Скорей бы… — вздохнула Оля.
— Но придется покрутиться. Значит, сейчас не торопимся… — Андрей управлял процессом, внимательно вглядываясь в ноутбук. – Направо… Следующий поворот пропускаем… Теперь налево… Еще раз налево… Прямо… Направо… И – прямо. Все!
— А не все… — сказал Сергей. – Капец… Тупик…
Андрей поднял глаза от компьютера и увидел узкий пешеходный мостик через реку. На том берегу реки зеленел кемпинг.
— О! А мне компьютер говорил, что этот мостик — автомобильный… — сказал Андрей.
— Я не исключаю, что автомобиль по этому мостику проедет… Ширина, вроде, как раз метра полтора… Но я также вижу и знак, который запрещает проезд автомобиля по этому мостику… Может быть – а по х…
— Вот еще! – перебила его Оля. – Еще мы под знаки не ездили! Давай, штурман, ищи объезд!
Буквально через полчаса объезд был найден. Ребята подъехали ко входу в кемпинг, который казался игрушечным. Впрочем, как и все немецкие деревни.
Сергей и Аня пошли устраиваться.
— Только ты ничего не говори, если не понадобится… — инструктировал ее Сергей. – Я сам хочу с ними поговорить…
Их встретил самый что ни на есть карикатурно-ненастоящий бюргер. Ему не хватало только шляпы с пером. Потому что штаны с подтяжками у него уже были.
— Hello! – обозначил язык общения Сергей.
— Hi! – согласился с этим немец.
— We want to stay in your camping for a night!… — сказал Сергей и гордо посмотрел на Аню.
Та кивнула.
После этого Сергей заполнил какую-то бумажку, а немец жестом попросил у него паспорт.
Сергей дал ему паспорт.
Немец взял.
И задумался.
Потому что на нашем-то загранпаспорте на обложке написано только по-русски.
И простой западногерманский немец, не познавший русской оккупации, не обязан знать эти буквы.
Но по внешнему виду понимал – это паспорт.
Бюргер перевернул первую страницу и увидел, что там ничего нет.
Покрутив эту страницу туда-сюда, он послюнил палец, и перелистнул еще пару страничек.
Не тут-то было!
Тогда немец принял, пожалуй, единственно верное решение. Он закрыл паспорт, вертикально зажал его в ладонях, а потом резко открыл. Расчет его был понятен: где паспорт чаще всего открывают – там он и откроется. А чаще всего, как известно, паспорт открывают на фотографии.
Ан нет!
Потому что паспорт, само собой, открылся на свежевклееной шенгенской визе.
Однако, немца это вполне удовлетворило, потому что он увидел на этой визе фотографию. Ведь кто их, русских, разберет, где у них в паспорте клеят фотографии… Может, и в середине?
А то, что это был русский паспорт, теперь сомнений не возникало.
На визе было так и написано – rusland…
Бюргер что-то позаполнял одним пальцем в своем компьютере, взял денег и выдал Сергею распечатку.
Ну, типа, чек…
Сергей и Аня пошли обратно к машине.
— Видала, Аня, как я с ним? Какая легкость общения!
— Да, ты молодец был…
— Все объяснил – а он меня понял! Культурное место! Вот, даже бумажку какую-то дали… — Сергей ненадолго всмотрелся в бумажку и остановился как вкопанный. Как будто в бумажке было написано, кто на самом деле убил Кеннеди.
— Че так долго? — зло спросил Андрей, — Сколько вас ждать можно?
— Посмотри сюда… — сказал Сергей и протянул бумажку Андрею.
— Что там, что там? – заинтересовалась Аня.
Андрей начал читать.
Аня начала хихикать.
— Че-то я ничего не понимаю? Что смешного-то? – спросил Андрей.
— Да ты самую первую строчку прочитай!
Первая строчка, что и говорить, была великолепна.
Западногерманский бюргер списал имя и фамилию Сергея с верхней строчки шенгенской визы.
Теперь, если к нему когда-нибудь нагрянет проверка, она наверняка будет изрядно удивлена, что русского, остановившегося в кемпинге на ночь с 14 на 15 июня звали Herr Schengener Staaten…

* * *

Ребята заехали на территорию кемпинга и довольно быстро нашли отведенное им место.
— Все! Разбиваем лагерь! Мужчины ставят палатки, женщины – готовят ужин… — распорядился Андрей, и работа закипела.
Пока Андрей ставил «женскую» палатку, Сергей быстро поставил «мужскую», достал откуда-то тряпку, открыл капот, вытащил щуп и начал смотреть уровень масла. Андрей, прямо скажем, удивился.
— Ты что делаешь?
— Ну… Это… масло проверяю… мало ли…
— Засунь обратно, не позорься… На тебя люди смотрят…
— А что?
— Машине двух месяцев нет… Причем заметь – немецкой машине. О каком масле ты вообще говоришь? Засунь, я тебе говорю, эту палку обратно и никогда больше не доставай!
Их непринужденное общение перебил рев мотора спортивного автомобиля. Это кто-то из местных на полной скорости ехал через тот самый «пешеходный» мостик.
Жизнь в кемпинге текла тихой размеренной рекой. Кто-то читал газету. Кто-то смотрел привезенный с собой телевизор. Далеко-далеко под облаками застрял звук колокола. Была доедена картошка, купленная в Берлине и тушенка, привезенная с собой. Постепенно стало совсем темно…

День четвертый. В Париж!

Тихое немецкое утро было разрезано напополам в семь утра.
После душераздирающего крика Сергея: «Как же, бля, хор-рошо!!!!» эти половинки было уже точно не склеить.
— Че орешь? – высунулась из палатки Оля. – Семь утра!
— Это здесь семь утра! – отозвался Сергей, выполняя бессмысленную имитацию зарядки — смачно кряхтя он с хрустом приседал. – А по-нашему уже двенадцать!
— А что ты в Берлине тогда, такой умный, в одиннадцать вставал? – огрызнулась Оля и выползла наружу.
— Подъем! – попинал Сергей палатки, — Ехать пора!
Аня и Андрей одновременно выползали, подавляя утреннюю зевоту.
Что-то по-немецки шептала речка.
Где-то снова звенькал колокол.
В кемпинге было тихо, и только педантично шуршал газетой сосед слева. На страницу у него уходило ровно пять минут. А потом: хрррщ! – и тишина!!!
— Все! Мыться, жрать – и ехать. Сегодня вечером мы должны быть у городе Парижу!
— Париж! – мечтательно сказала Оля. – Как же я хочу побывать в Париже! Елисейские поля, парижские мужчины… Я б там, наверное, навсегда осталась…
— Хорошая новость! – сказал Сергей. – Там мы тебя и сгрузим!
— Я тоже никогда не была в Париже… — сказала Аня.
— Ну так – в Париж! Немедленно! Мыться, жрать и – в Париж! – повторил Сергей, и легкой трусцой побежал в сторону отдельно стоящего здания.
Андрей последовал его примеру.
Девчонки, разрываясь между личной гигиеной и женским долгом, остановились на последнем, и решили сначала разогреть завтрак.
Деревня медленно просыпалась.
Откуда-то уже доносились треньканья велосипедных звонков, шорох ставен, запах булочек…
— Странная фигня! – возвращаясь, начал кричать Сергей. – Там горячая вода в раковине есть, а в душе – нет…
— Э-э… Сергей, чтобы горячая вода была в душ, нужно два ойро положить в специальный автомат… Так иногда бывает в кемпинге… — объяснила Аня.
— Ну мы так и подумали… — догнал Сергея Андрей. – Только откуда у практически голого человека, идущего утром в душ, с собой два евро?
— Вам дать два ойро? – тактично осведомилась Аня.
— Еще чего… — ответил Сергей, развешивая полотенце на дверце машины. – Мы в раковине помылись…
— Как? – удивилась Аня.
— Да так… Я еще за воду два евро не платил, ага… Пока один дверь держал, другой в раковине ноги мыл… Ну и вообще… споласкивался… Быстро и дешево…
— Дикие люди… — сказала Оля. – Бери, Аня, мелочь, и пошли в душ…

* * *

— Так, ребятки, нам нужен магазин. – сказал Сергей, ведя машину через бесконечные немецкие деревушки, которые практически не заканчивались, а просто перетекали одна в другую. – Аня, наверняка в Германии есть какая-нибудь сеть дешевых магазинов?
— Есть… — ответила Аня. – «Пенни Маркт». Их много всюду. Смотрите, вдоль дороги указатель должна быть…
— А что нам надо? – спросила Оля.
— Да все нам надо… — ответил Андрей, не переставая щуриться в компьютер. – Пиво какое-нибудь, вино там, я не знаю… Ничего ж не осталось.
— Я смотрела сегодня – еды тоже не много… Вечером будет уже нечего готовить… — подтвердила Аня.
Магазин попался им буквально через полчаса.
Пошли все.
Внутри, правда, разбежались.
— Андрей!!! – кричал Сергей из угла магазина. – Бросай все – иди сюда!!!
Андрей бросал и шел.
— Сколько в Берлине пиво стоило – помнишь?
— Ну… Че-то типа полтора – два евро… За ноль пять. По-моему так.
— А теперь смотри сюда. Вот сюда, на стену смотри. Скажи, я один это вижу?
— Где?
— Вот, вот… Ценник. Вот, шесть бутылок какого-то непроизносимого пива… За 1,19…
— Твою мать… — тихо сказал Андрей, заходя в телефоне в калькулятор. – Это же…
— Я уже посчитал. Это на наши по 7,54 за флянец. Если по 38 рублей за евро считать. Заметьте, Андрей – за флянец немецкого пива!
— Давай четыре ящика возьмем…
— Только без паники! Всем оставаться на своих местах! Рассудим логически – это не последний магазин в Германии. Давай возьмем ящик – на пробу.
На том и порешили.
Разбежались.
— Оля!!!! – кричал Андрей из другого угла магазина. – Беги сюда!!!
Оля бежала.
— Ты почем сок в Берлине покупала?
— Три евро, по-моему…
— Сюда смотри…
Там стоял мандариновый сок по преступно низкой цене в 50 центов.
Очень похожий на тот…
…Убивало дешевизной все, кроме, пожалуй, мяса.
А так как в магазине были не только продукты, но и вещи, самообладание сохранила только Аня. Именно она купила такие прозаические вещи, как картошка, лапша, хлеб, мясо, овощи и две банки консервов «суп картофельный с сардельками».
В остальном набор купленных вещей выглядел следующим образом:
Сергей: упаковка пива с труднопроизносимым названием, чипсы, сухари (чтоб грызть за рулем).
Андрей: Все-таки еще одна упаковка пива с труднопроизносимым названием, сок яблочный, штопор (как-никак, во Францию едем).
Оля: синие штанишки за евро девяносто девять центов.
Первые минут пятнадцать очумелые шоперы ехали молча.
Равномерный шум двигателя нарушал только хруст сухарей.
Каждый думал о своем.
— Да-а… — первым нарушил молчание Андрей. – Вот тебе и оскал капитализма… Цены-то – как у нас…
— Пиво – дешевле… — буркнул Сергей сквозь сухари.
— Ну, это просто магазин такой… — сказала Аня. – Такие цены не всегда… ой, не везде…
— Значит, будем тариться только в таких магазинах! – сказал Андрей. Он уже пил немецкое пиво с труднопроизносимым названием, чем вызывал молчаливое раздражение Сергея. – Ниче, кстати… Горьковатое, но пойдет…
За разговорами въехали во Францию.
Ощущение было довольно забавное, — как простой пост ДПС проехать. Только после этого надписи на знаках поменялись.
— Сергей, ты видел? – строго сказала Оля.
— Что?
— Тут теперь другие правила дорожного движения!…
— Совсем?
— Нет. Я еще дома читала, и сейчас на знаке было написано – здесь на автобане ограничение – 130 километров в час.
— Ну ё-моё!… – протянул Андрей. – Вот тебе и автобан…
И действительно, стремительно уходящие «в точку» машины практически исчезли. Все ехали строго 130.
— Видал, Андрюха! Твой город переименовали! – вдруг сказал Сергей.
— Какой еще город?
— Ausfahrt… Он теперь «Sortie» называется…
— Очень смешно!
Ехать теперь стали медленнее, но знак «Paris 300» успокаивал. Стало понятно, что до вечера должны уложиться.
— О, а это че такое? – вдруг спросил Сергей.
— А? Что?! – очнулась задремавшая Оля. — Аня, что это?
— А? Was ist… Ой, что такое? – спросонок сказала Аня.
Впереди дорога расширялась в огромную площадь с большим количеством шлагбаумов.
— Это платная дорога… — спокойно сказал Андрей. – Все под контролем.
— И сколько мы, интересно, заплатим?
— А вот сейчас и узнаем!
Но платить пока ничего не пришлось.
Сергей подъехал к шлагбауму, автомат выдал ему какой-то талон, дорога открылась и — поехали.
— Сколько, интересно, это стоит? – спросила Оля.
— Думаю, дороже твоих штанишек…

* * *

Дневник Ани.
Я теперь почти все поняла. Они – никто ни с кем. Все отдельно.
Вчера перед тем, как спать с поговорила с Олей.
Оказалось, Сергей и Андрей решили поехать в Европа еще в прошлом году. Их сначала была большая компания, а потом оказалось три. Остальные передумали. Оля вообще должна была ехать со свой бойфренд, но за эти полгода они успели поругаться.
Поэтому Оля поехала одна и она сейчас свободна.
Сегодня они вели себя почти нормально, если не считать мыть ноги в раковине.
И ругались они сегодня меньше…

* * *

— Вот так, блин! Десять центов за километр выходит! – сказал Сергей, когда с них взяли двадцать два евро через двести двадцать километров.
— Мда… Это если на пиво перевести, два километра – и бутылка… Я лично – намного медленнее пью…
— Страшное дело…
— Ну так давайте больше не ездить по платным дорогам, вот и все… — сказала Оля.
— Тогда ехать будем дольше.
— Вас не поймешь… Тогда поехали по платным…
— А по платным – дорого…
— Да ну тебя… Как баба прям… До Парижа далеко еще?
— Уже вот-вот… Судя по нашему замечательному компьютеру… А, ну да… Сейчас въедем в небольшой тоннельчик, и, собственно, вот он – Париж…
— Ой, Париж!… – вздохнула Оля.
Тут и в тоннельчик въехали.
И, конечно, GPS мгновенно отрубился.
— Это… У нас компьютер ничего не показывает… — сказал Андрей.
— Плохо. После тоннельчика-то куда ехать? – в ожидании лажи спросил Сергей.
— Откуда я знаю.
Вновь пахнуло паникой.
— Ну ты делай что-нибудь… Мне ж куда-то перестроиться надо… Мы, вообще, будем куда-то поворачивать?
— Да не знаю я…
— А кто знает?
Плотность движения, тем временем, заметно увеличилась.
Тоннель закончился.
— Ну и что? Ну? – суетился Сергей.
— Да погоди ты… Он же так сразу не заработает. Пока спутники поймает…
— Давай быстрее… Вон уже на горке поворачивать надо. Направо или налево?
— Откуда я знаю?
— Давай, боярин, покупай свои транзисторы!… Направо? А? Или налево?
— Сейчас, сейчас…
Сзади напряженно молчали. Все это очень напоминало сцену из какого-нибудь фильма-катастрофы про самолет. Когда два пилота из числа пассажиров пытаются посадить разбушевавшуюся машину на кукурузное поле, а пристегнутые люди напряженно молчат.
— НУ? НАПРАВО или НАЛЕВО?!
— А… ЩАС… ВЛЕВО!
— ПОЗДНО, …ть!
Повернули направо.
Какое-то время молчали.
— Ну, там налево один ряд поворачивал, а направо – три… — начал Сергей. – Я уже не успевал вклиниться, там машин много…
— Да езжай уже, не шуми. Сейчас я заново маршрут просчитаю.
— Мне-то что делать?
— Езжай пока прямо. ПРЯМО – это ты понимаешь? А там развернемся…
Сзади спокойно вздохнули.
Самолет сел на кукурузное поле.
Не на то – но сел.

* * *

Французский кемпинг был совсем другим.
Да и подороже.
Отличало его прежде всего то, что он находился непосредственно в Париже, в пяти минутах от метро.
Народу было очень мало.
Рядом с ребятами расположились голландцы – такой вывод Сергей сделал из номеров на машине. Голландцев было двое – парень и девушка.
Остальных жителей кемпинга заслоняли высокие, аккуратно подстриженные кусты.
Еще одним плюсом кемпинга было то, что он находился прямо на берегу реки.
А минусом – что он был отгорожен от реки высоким забором безо всякого намека на калитку.
— Вся Франция держится на заборах! – рассуждал Андрей, когда они с Сергеем возвращались к машине. – И, заметь, на каких заборах! Его же не перелезть! А не было бы забора – все бы ходили на реку, жгли костры и гадили в воду. А так – нужно обходить. А кто пойдет гадить, если надо обходить? Никто. А на территории – гадь, не вопрос. Но за это говно ты уже заплатил. Капитализм же, у них все рассчитано. Если я отдал за сутки в этом кемпинге 6 евро, значит на поколениях таких гаденышей как я произведен расчет – больше, чем на 6 евро я не нагажу!
— Я тебе помогу… успокойся… Давай палатки ставить…
…После похода в душ Сергей вновь вернулся недовольным.
— Твою мать, то понос, то золотуха! – сказал он.
— У тебя… понос? – тактично осведомилась Аня.
— Да нет… Нормально все… Только душ – дебильный.
— Что? Четыре евро? – испуганно спросила Оля.
— Нет, все бесплатно. Регулятора температуры нет. То есть вода просто теплая. И хрен бы с ним. Дело не в этом. Там такой кран – я его сначала крутил – нет эффекта. Потом додумался нажать. Нажал – течет вода. А секунд через десять – перестает течь.
— Неудобная возня, да? – подошел со стороны душа Андрей, вытирая голову полотенцем.
— Я-то, конечно, нашел выход… Пузо моешь – попой эту хрень прижимаешь, попу моешь – пузом жмешь… Но неудобно! Я что думаю – на правильном ли пути французская наука?
— Действительно неудобно… — сказала Оля. – И смешно выглядит, неверное, плюс ко всему…
— Сергей… — мягко начала Аня. Все уже привыкли к тому, что если Аня ВОТ ТАК начинает говорить, значит что-то они сделали неправильно.
— Сергей… Там так придумано… Чем дольше ты на кран нажимаешь, тем дольше потом вода течь…
— А, ну ладно… — спокойно прореагировал Сергей.
— Могли бы и написать… — буркнул Андрей.
— А на каком языке ты предпочитаешь, чтобы это было написано? – съязвила Оля.
— Договоришься сейчас… — огрызнулся Андрей. – Давайте есть.
Консервы «суп картофельный с сардельками» оказался неожиданно приемлемым.
Сергей, сказав, что это с голодухи, а так же, что «горячее сырым не бывает», с остервенением принялся за пиво.
Тут выяснилось, что девчонки хотят порезать огурец, а нет ножа.
Штопор есть – а ножа нет.
Тогда Сергей решительно направился к голландцам.
Голландский парень с не менее голландской девушкой тихо сидели вокруг своего примуса и кипятили какой-то супчик.
Нож у них был, но, конечно, вслед за просьбой о ноже последовало предложение о совместном распитии некоторого количества спиртных напитков.
Голландцы на удивление быстро согласились.
— К нам сейчас вон те ребята придут. Собирайте, хозяйки, на стол. – важно сказал Сергей, залез в багажник, и достал бутылку водки и пакет сока.
— Правильно! – поддержал его Андрей, — Не пивом же басурман удивлять будем!
Аня промолчала.
Оля цокнула и покачала головой.
Голландцы подтянулись через три минуты.
Знакомство было быстрым.
Девушку звали Ева. Парня звали Йохан.
После чего Андреем было предложено налить.
В привезенные с далекой родины пластиковые стаканчики была налита, по словам Андрея «рашн водка», еще в два стакана «запивон».
Далее шел стандартный разговор:
— Запивон, понимаешь? Когда пьешь, а потом вот так делаешь – это называется «запивон»!
— Запифон… — покладисто отзывался Йохан.
— Вот, а если я огурцом – это уже будет «закусон»! Понял?
— За-ку-сон… — с французским прононсом повторял голландец. По его глазам было видно, что он ничего не понимает, но эти активные люди ему нравятся.
В этот момент из палатки появилась Оля в короткой юбке и парадной майке.
Йохан подавился «запифоном».
Ева начала его стучать по спине. И, пожалуй, не только из-за того, что он закашлялся.
— Что вы мучаете человека… — елейным голосом сказала Оля. – Вы с ним нормально поговорите! – и Оля начала неторопливый разговор на плохом, но все-таки английском.
Голландец, естественно, английский знал и даже немного обрадовался.
Потому что концентрация, которой с каждой рюмкой у него было все меньше, уже не позволяла ему понимать Андрея, который с каждой рюмкой говорил все больше.
Разговор постепенно перешел в нормальное русло.
Ребята, как смогли, рассказали о себе.
Аня принимала активное участие в разговоре, потому что, во-первых, она хорошо знала английский, а, во-вторых, голландцы владели немецким.
Стемнело. Йохан принес переносной газовый фонарь.
Оля откуда-то извлекла бутылку «кампари» и, к удивлению окружающих, не реже Андрея говорила «выпьем!». Причем обращено это было, почему-то, к Йохану. Который не мог оказать женщине.
Кроме того, в ход пошла уже третья бутылка водки из домашних запасов.
Ева пила одну через три. Йохан же не пропускал, не запивал и не закусывал. На настойчивые уговоры Сергея вежливо отмахивался рукой.
Именно в этот момент Андрей начал говорить с Йоханом по-русски.
Скажем, зашел милый интеллигентный разговор об автомобильных штрафах. Сергей, к примеру, спрашивал Йохана о суммах. Йохан, допустим, отвечал.
— Сколько? Сколько он сказал? – переспрашивал Андрей, изначально ознакомленный со смыслом вопроса.
— Тысяча долларов у них штраф за вождение в пьяном виде… — переводил Сергей.
— Сколько? – взвивался пьяненькой змеей Андрей. – Тысяча долларов? Йохан, я тебе расскажу, как у нас это все…
Йохан, вежливый пьяный голландец, начинал слушать Андрея.
— Вот смотри. Если меня – меня, понимаешь? Остановил мент… как это… полицейский, по-вашему! Понимаешь?
«Полицейский» — Йохан понимал.
— А я – пьяный! Усек? Выпил! Ну, – Андрей щелкал по шее, — Выпил! Понял?
— Ок, understand… — говорил Йохан…
— То мне это обойдется – максимум! – в триста долларов. Понимаешь? Триста долларов!… Окей?
— Окей!… – вежливо улыбался Йохан.
Он подумал, что Андрей рассказывает ему историю о том как пьяный полицейский дал Андрею триста долларов. Ничего смешного в этой истории он не находил, но на всякий случай, конечно, поулыбался.
Еву же, наоборот, каждая попытка Андрея рассказать Йохану новую историю приводила в полнейший восторг.
Она уже несколько раз пыталась увести Йохана спать, но тот не поддавался.
— Выпьем! – в очередной раз провозгласила Оля, которая практически в одиночку опустошила бутылку «Кампари».
Часа в четыре Ева, все-таки, увела Йохана, который, к слову, довольно твердо стоял на ногах. После продолжительных «bye — bye!» голландцы скрылись в своей палатке.
Трудолюбивая и более-менее трезвая Аня начала убирать с импровизированного стола.
— Ну горазд пить! – выговорил Сергей. – Без закуски! Без запивона! Бутылку шарахнул в одного, если не больше!…
— Берите пример, тряпки! – сказала Оля. – Вы вон на ногах не стоите, а у него как все – ку… культурно!
— Ладно. Спать надо… — сказал Андрей. – А то завтра у нас по плану – Париж!
— Ой… Париж! – запричитала Оля, заползая в палатку. – Париж, Париженька, Парижик!… Уа-ах… Парижу… лечка…

Дневник Йохана ван дер Брейгеля.
(без перевода)

Ik dronken…

День пятый. Были ли вы в Париже?!
Дневник Ани.
Удивительное утро! Андрей встал в семь утра. Он какой-то хмурый немножко. Даже не поздоровался со мной. Взял полотенце и пошел в душ. Я попыталась разбужать Олю, но она даже глаз не открывает. Только стонет. А ведь она так хотела увидеть Париж!
Я тоже хочу. Надо быстро собираться, но Сергей спит.
У наших голландских соседей опрокинулась палатка. Это ее вчера Йохан задел, когда спать шел. Так и спят… А еще меня вчера удивило то, что О…

— Аня, ты просто Толстой, какой-то! – крикнул издалека заметно посвежевший Андрей. – Все пишешь и пишешь… Видела, что у голландцев с палаткой? И ведь спят!
— Андрей, надо бы Сергея разбужать…
— Я тут! – бодро отозвался Сергей. Он стоял на четвереньках, высунув голову из палатки. Его патлы от беспокойных сновидений свалялись на одну сторону, образовав челку. Отчего он стал похожим на упитанного Гитлера.
Утро свиристело французскими птичками. Солнце высвечивало речку за забором. Шуршал расческой Сергей.
Стонала Оля.
— Эй, мадемуазель! – пнул по палатке Сергей. – Время «Ч»! Погнали Париж покорять…
— Ооооооой… Ооооооох… Как мне плоооооохо… — сказала палатка.
— А че пить-то так? Набуздалась своим «Кампари» — отвечай перед организмом. Давай, вставай…
Медленно, как куртка стриптизерши, расстегнулась палатка. Но то, что показалось, меньше всего напоминало хорошие титьки…
Казалось, весь алкоголь мира впитался в Ольгу.
Это было отражение женского порока. Зеркало грехопадения. Эдакий анклав вчерашнего.
Ну, «вчерашнего» — в широком смысле.
— Давай, давай… Приводи себя в порядок, и поедем. – заторопил Сергей.
— А, может, Ольге лучше оставаться здесь? – участливо спросила Аня, — Она не может идти…
— Могу! – неожиданно сказала Оля, встала и начала бессмысленно ходить по поляне.
— Все, давай, приводи себя в порядок. И – в Париж!

* * *

Дневник Ани.
…ля так много пила. Мне она казалось аккуратным… нет, не то… сдержанным девушкой. И ей понравился Йохан. Она так на него смотрела. А Еве это не нравилось. А теперь Оле…

— …плохо!!!… Зачем я вчера пила?
— Вопрос, что называется, риторический… — бодро отозвался Сергей. Он, вообще, производил впечатление абсолютно довольного человека. Большой полупустой автобус вез его с друзьями от кемпинга до метро.
— Какой вопрос? – спросила Оля.
— Оля, «риторический» — это вопрос, который не требует ответа.
— А я требую ответа!
— Ты слишком любопытна для обладателя приза «Похмелье года». Но я тебе отвечу. Своей необузданной пьянкой ты пыталась впечатлить мужчину!
— Ой-ой-ой! Какого, интересно? Уж не тебя ли?
— Я – железо. Я – кремень. Я – пластилин при абсолютном нуле. А ты… Кому ты пыталась понравиться? Голландскому алкоголику?
— Да он лучше вас всех!
— Все, хватит ругаться. Приехали. – сказал Андрей.
Он, вообще, пребывал в дивном настроении и пытался передать его всем, с кем столкнулся.
К примеру, водителю автобуса он, выходя, бросил: «Шерше ля фам».
Чем нимало его удивил.
— Ты чего до водителя докопался? – спросил его Сергей, когда они вышли на улицу.
— Что значит «докопался»? Вежливость – это «докопался»?
— Какая вежливость?
— Сказать водителю автобуса «спасибо», за то, что он нас довез – это «докопался»? Так?
Сергей переглянулся с Аней. И даже с Олей.
— Ладно, забыли. Считай, что я был не прав…
Спустившись в неглубокое метро ребятки зависли. Потому что не совсем было ясно – куда идти. А вокруг, надо заметить, все по-французски.
— Аня, как вести себя во французском метро? – спросил Сергей.
— Я не знаю. У нас в Берлин совсем другой метро…
— Вон, вроде, касса… — заметил Андрей.
У кассы, конечно, возникла пробка.
— Тикет! – кричал Сергей в окошко кассиру. – Ты андерстенд, нет? Тикет! Фо тикет!
Но кассир либо был «не андерстенд», либо ему очень хотелось поговорить. Потому что на каждый Сергеев «тикет» он что-то спрашивал.
Ситуация явно заходила в тупик.
Скапливались люди.
— Тикет!!! – кричал Сергей.
— Бубулюм – бубулюм! – что-то типа этого отвечал кассир.
— Я где-то читала… — поморщившись от очередного громкого и безнадежного «ТИКЕТ!» сказала Оля, — Что в Париже метро – по зонам… Как у нас электрички. Ему зону нужно назвать…
— Так, кто знает, как по-французски «зона»? – деловито осведомился Андрей.
— Какая, к свиньям, зона… — огрызнулся Сергей. – Как мы ему зону назовем, если мы даже станции не знаем? Мы куда, вообще, едем?
— В центр!
— Ну, если бы это было в России – мы бы поехали на проспект Ленина и всяко бы не ошиблись. А тут что? Бульвар Наполеона?
— Аня! Может, ты кого-нибудь здесь по-немецки спросишь?
— Ты что, Андрей… Мне никто не будет отвечать, если я по-немецки спрошу… Они не любят немцы…
— Да уж… Английский они, похоже, тоже не привечают…
— Боже, давайте уже что-то делать! – не вытерпела Оля.
— Паника на корабле – удел не имеющих доступа к шлюпкам. Наглость – главное оружие туриста. Пусть французики не любят англичан. Я не боюсь интеллигентного шовинизма. Я был в Латвии. Но надо что-то делать…
— Так, все… – не выдержал Андрей. – Я, в отличии от Оли, ничего не читал, но подозреваю, что во Франции каждый пятый – русский эмигрант. Тут для них даже кладбище организовали. И сейчас мы это проверим…
Андрей обернулся в сторону все удлиняющейся очереди.
— Так, товарищи, кто знает: в центр проехать – это какая зона? – громко спросил он.
— Четвертая! – крикнул кто-то из очереди…
— А станция как называется?
— Площадь Шарля де Голля!
— Спасибо!
— Ну ты это… Давай быстрее, не задерживай!…
…В поезде Сергей отрешенно смотрел в окно. Его что-то томило.
— Че грузишься? – спросил Андрей.
— Какой же я тупой… — ответил Сергей. — Проспект Ленина, бульвар Наполеона… Можно ж было догадаться! Площадь Шарля де Голля!…

* * *

Письмо водителя автобуса 1250 Тьери Вальяна некой Франсуазе Л.
(перевод с французского)

Дорогая Франсуаза!
Как бы глупо, как бы вычурно это не звучало – я понял ВСЕ!…
Боже мой, я круглый год вожу автобус по одному и тому же маршруту – от кемпинга до метро и обратно, — и я совершенно перестал видеть что происходит вокруг.
Милая моя!
Дорогая!
Я нагрубил тебе вчера. Я – хам. Низкий хам, недостойный твоего прощения.
Ты хотела побыть со мной наедине, а я променял тебя – как только я мог! – на партию в бридж с Оноре и его друзьями. И еще нахально предложил тебе остаться с нами.
Повторюсь – мне нет прощения, но тем не менее я молю тебя о нем.
Я не умею писать писем и никогда этого не делал. Возможно, именно поэтому от письма отдает старомодностью.
Который год подряд я задаю себе одни и те же вопросы — что мне нужно от жизни? Что я ищу в ней?
Сегодня я снова вез в автобусе каких-то туристов.
Один из них, выходя, сказал мне: «Cherchez la femme!».
И тут я понял, что всю жизнь искал.
Я искал тебя – мою единственную, любимую и неповторимую женщину!
И я давно тебя нашел – но понял это лишь сегодня.
Я не хочу тебя потерять.
Я – люблю тебя!…

* * *

На середине пути поезд скользнул в тоннель, и больше из него не выезжал.
— Ты глянь, Серега, какие тут негры! У нас таких черных негров в жизни не увидишь!
— Андрей, нельзя у нас говорить «негр». Это обидное слова. – сказала Аня. – Правильно говорить «Афроамериканец». Иначе, они могут подать суд.
— Какой суд, Аня? Откуда французы могут знать русское слово «негр»?…
…Когда ребята поднялись по эскалатору, Аня сказала:
— По-моему, мы выходим во вход…
Несмотря на парадоксальность этого замечания, доля правды в этом была.
Перед ними опять стояли турникеты.
Закрытые.
Бодрящиеся французики снова толкали в турникет свой «тикет», и только тогда он открывался.
Иного пути не было.
Все удивились.
Точнее было бы даже сказать так: трое удивились, а один расстроился.
— Я это… билет свой выбросил… — расстроено сказал Андрей. – Делать-то… что? Да что б… Да я ж… Что б я ж… За выход еще платил!!!…
— Спокойно, Андрюха! – сказал Сергей. – Вон, видишь, негры…
— Афроамериканцы, Сергей… — тактично поправила Аня.
— Видишь, афроамериканцы прыгают через турникет, как негры?
И действительно, люди без «тикетов», или без желания их куда-либо засовывать, сигали через турникеты плотным протестным потоком.
А уж что такое «перепрыгивать через турникет» советским людям объяснять не надо.
Кроме того, никаких бабушек в синих жилетках с красной повязкой на рукаве – ну, тех, что в стеклянных домиках живут – видно не было.
Все было отдано на откуп автоматике.
— А, в этом смысле! – сообразил Андрей и ловко перепрыгнул на ту сторону…
…Поднявшись наверх и увидев триумфальную арку, Оля даже на секунду забыла о своем тяжелом состоянии.
— Париж! – сказала она и снова увяла…
— Ну хорошо… — сказал Андрей. – Допустим, мы в самом центре Парижа. Дальше-то куда идти?
— А черт его знает… Оглядеться надо… — ответил Сергей.
— Извините, вы из России? – неожиданно рядом с ребятами материализовался седенький дедушка. Ну только не из тех дедушек, что у нас называются дедушками, а из тех дедуль, которые в середине 20-х назывались НЭПманами, в 30-х – кулаками, а в 70-х – партийными работниками.
Такой упитанный, ухоженный дедунчик.
В модных, чуть затемненных, очках.
— Да, мы из России… — ответила, почему-то, Аня.
— Вы, я так полагаю, первый раз в Париже? – спросил дед.
— Да…
— Тогда я помогу вам. Вот это триумфальная арка. Вот идут Елисейские поля…
— Спасибо вам… — снова ответила за всех Аня.
— Не за что… — ответил дедушка, задумался на секунду.
Повлажнели глаза под дорогими очками.
— Как там, в России? – спросил дед.
— Пенсии недавно повысили. Возвращайтесь… — ответил Сергей.

* * *

Елисейские поля вызвали двоякое ощущение.
— Все у них не как у людей… — возмущался Андрей. – По-английски говорить не хотят, «поля» написано – полей нет.
— Цены конские… — в тон ему ответил Сергей.
Цены на Елисейских полях, и вправду, были конские.
Отдавать десять евро за кружку пива в «летничке» желания не возникало.
А Оля об этом даже думать не могла.
Она вообще, тяжело дышала, постоянно останавливалась и меняла желания, как беременная.
То ей нужно было «минера-а-алочки»… То «супчику жирного». То «посидеть бы, отдохнуть».
Через полчаса неторопливого блуждания она и подавно заявила, что без «алкозельцера» никуда не пойдет.
— Зато ты первая из моих знакомых, кто боролся с похмельем на Елисейских полях. – сказал Сергей, когда таблетки зашипели в одноразовом стакане.
— Посмотрите, как вокруг красиво… — вздохнула Аня.
Но Оля не могла смотреть по сторонам. И, тем более, вверх.
Ее мутило.
Ребята медленно приближались к какой-то большой площади с заостренной колонной посередине.
В этот момент Андрей остановился перед табличкой на одном из домов.
— Это что тут написано? – спросил он.
— Название улицы. Че как дикий… — ответил Сергей.
— Нет, я понимаю, что название улицы. Какой? Мы шли, вроде, по Елисейским полям, никуда не сворачивали. А это что за непроизносимое название?
На табличке было написано: «Avenue des Champs Elysees».
— Андрей… — сказала Аня. – Тут и написано – «Елисейский поля».
— Песню вспомни. – добавил Сергей. — Этого, как его… Джо Дассена… «О, шампс элизес!». Это просто так произносится…
— Дурацкая страна… — ответил Андрей. – Все не как у людей…

* * *

…Лувр обозначился совершенно неожиданно. Вот уже десять минут все шли по парку с белоснежным, слепящим песком, а никто так и не понял, что это парк Лувра.
— Может, это есть Лувр? – наконец спросила Аня.
— Да хрен его знает… — задумчиво ответил Сергей. – А он разве не за городом?
— За городом, по-моему, Версаль… — сказал Андрей.
— Охохонюшки хохой!!! – сказала Оля.
Яркое солнце, тридцать пять жары, да еще и белоснежный песок Лувра окончательно добивали бедную Олю.
Человек всю жизнь мечтал побывать в Париже и так неосторожно отнесся вчера к своему здоровью!…
— Это все равно, как если б Юрий Гагарин нажрался перед полетом в космос… — прокомментировал ее «охохонюшки» Сергей. – С той лишь разницей, что его бы в космос не пустили, а мы-то тебя по Парижу таскаем.
— Отвалите… — беззубо огрызнулась Оля.
Тем временем пропали малейшие сомнения в том, что это Лувр. Потому что ребята дошли до здания с многократно виденной по телевизору стеклянной пирамидой.
Аня и Сергей встали перед железной оградкой. Где-то сзади шаркала ногами Оля.
— Жалко, Аня, времени у нас немного, да?
— Да… Я бы по Лувру походила…
— А я бы посидела… Или супчику жирного… — умирающим голосом сказала Оля.
— Тебе, подруга, похмелиться надо. И сразу жизнь заиграет новыми парижскими красками…
— Ой-ой-ой… Не говори… Только не говори… Меня… сейчас… того… — скривилась Оля.
— Вот еще, не хватало, чтоб тебя сейчас «того» перед Лувром!… — строго сказал Сергей.
— Извини, Оля, я не поняла… — вежливо спросила Аня. – Кого – «того»?
— Все, закрыли тему… — Оля глу