Батя, служивший в Египте в войсках ПВО на «Шилках», рассказывал:
— Египет, лагерь, пыляка, пески, жаришша!
Ночью легче.
Иногда спали в машинах — во-первых, безопаснее, как-то спокойнее себя чувстуешь, что не переползёт тебя ночью какая-нибудь сколопендра (если повезёт — проваляешься с температурой под 40 пару дней. Если нет, придавишь её, ворочаясь — получишь неболезненный укус в мягкое место, направление в госпиталь, и язву в месте укуса, которая заживёт через три месяца (если лечить, если нет — не заживёт уже), оставив шрам).
Во-вторых, машины быстро остывали, и холодный металл приятно охлаждал тела… до трёх ночи, когда замерзали окончательно и всё равно перебирались в барак. При нуле градусов под утро, особо в жестянке не поночуешь.
«Шилка». Батя до сих пор с придыханием это слово говорит. К слову: нынче автослесарь с нехилым стажем — на всю жизнь. Нравились ему эти штуки.
Пушки 4х20мм. Когда стреляет в авт. режиме — отдельных выстрелов не слышно — рёв стоит, и вверх — столб огня, рассыпающийся на высоте 2 км. Фейерверки отдыхают.
Так вот, как-то по ночам началась ерунда: на барханах вокруг зоны, где машины стоят, кто-то всю ночь то ли пьянствует, то ли ещё чем занимается — по звукам — смех, гогот, бормотание, разговоры какие-то, хихикают… И не видать никого. Как будто пьяная компания собралась.
Не то, чтобы особо громко, да и звуки далеко, но не заснуть.
Выяснили только через день: повадилась к ним шастать шайка шакалов. По ночам бродят вокруг — с кухни пахнет отбросами.
Терпели три ночи.
Пытались заснуть.
Кидали гранаты за барханы.
Стреляли трассерами с Калаша по вершинам сопок.
Не помогает.
В одну из ночей озверевшие с недосыпу танкисты завели одну из машин. Выставив на полуавтомат, в прицел ночного видения выцелили шайку этих псин…
А дальше… Удаление до цели — 900, створ 20, режим ПАО, 2 градуса по горизонту, радиальный створ 28 градусов.
Ночную тьму разорвал рёв свинцового потока осколочно-фугасных, с трассерами через пять, осветив всё вокруг, как днём. Десять секунд остолбенения и час мата командира части, видимо, всё же стоили наступившей МЁРТВОЙ ТИШИНЫ.
Танкисты завалились спать, как младенцы, со счастливыми улыбками на лицах.
Наутро ходили смотреть, по чему стреляли.
Командир уже не ругался. Командир крыл просто по-чёрному: срыты вчистую два бархана, прикрывавших лагерь от пустыни, песок разметало метров на триста, за ними в разных местах — бурые полосы, как будто кто-то разлил по пятилитровой банке кетчупа и пытался этот факт скрыть с помощью метлы дворника, одновременно срывая с себя волосы в получившуюся лужу. Костей не было. Порвало в тряпки.
Цели поражены. Ни одна не ушла.