Героический эпос

Накануне ночью мы с братом порешили, что завтра в 11 утра созвонимся, чтобы знать точно, что оба уже вышли из дома и находятся в пути. Однако некий злой дух помешал нам договориться, кто именно будет звонить, чтобы выяснить то, о чём сказано чуть раньше. В результате оба сидели у телефонов и ждали, когда позвонит брат.
Первым не выдержал старший брат, то есть я. Позвонил, когда было три минуты двенадцатого, наехал — и вышел из дома. На станции метро Удельная я оказался в 12:02. Брата, как и ожидалось, там ни разу не было. Через пятнадцать минут его там стало один раз, я наехал снова — и пошли покупать. Решив, что для начала надо приобрести всё, кроме пельменей, чтобы они меньше таяли в пути, мы обрушились на ларьки в поисках еды и развлекательной жидкости, в просторечии именуемой пивом, которая была куплена нами в количестве трёх пластиковых бутылок общей ёмкостью шесть литров. Далее нам необходимо было отыскать пельмени, чтоб в конце закупочной серии приобрести и их, дабы была еда, а не только закуска. Но пельмени пока были свне поля нашего зрения. Кроме того, возникла проблема: мою сиротинушку-пятихатку никто не хотел менять. Бодро решив приобрести хлебушка, мы встали в очередь. Когда мы уже почти чувствовали в своих лапках разные купюры вместо одной красненькой, какая-то тётенька (сюда по внешнему виду — коллега продавщицы хлебного киоска по работе) бодро ломанулась вперёд нас и разменяла свою затёртую пятисотку на не менее затёртые денежные знаки разного достоинства. Горечь пронзила наши сердца, и мы пошли за колбасой и маринованными огурчиками, которые называются, если моя не ошибись, корнишоны. Взяв сразу две банки упомянутых огурцов, бутылку кетчупа «Балтимор Татарский», триста грамм колбасы и бутылочку «Липтона» — лимонного «чая со льдом», мы бодренько поскакали обратно к хлебному ларьку, где наконец-то отоварились хлебушком. Оставалось главное — купить пельмени, единственный способ выжить в условиях дачи.

Однако пельменей не было! Мы перекопали всё, мы даже порывались зайти в здание железнодорожной станции «Удельная», но пельменей не было! Сгоряча я предложил порыться в тележках мороженщиков, и, как оказалось, был обасалютно прав. Пельмени прятались именно у них. Мы нудно выбирали, какие пельмени и в каком количестве покупать, пока не пришли к выводу, что нам позарез нужны три кило «Колпинских» и коробочка с бифштексами «Три поросёнка». Приобретя всё это дело, мы взяли в ларьке по пузырьку пивка и гордо зашагали в сторону станции.
Кондратий с мерзкой ухмылкой поджидал нас возле расписания. Электричка, которая должна была уйти в половине второго, оказалась из тех, которые помогают братьям добраться до дачи только по субботам и воскресеньям. Следующая намечалась только в половине пятого, поэтому мы изронили следующую мудрую мысль: «Проследуем мы до Зеленогорска на паровозе в 13:07, а там уже ждать будем поезда на 16:30». Бодренько купив билеты на 13:07, мы неожиданно обратили внимание на то, что сейчас — ровно 13:08, и нужная нам электричка ушла буквально на наших глазах. Возопив, мы упали духом и стали ждать следующего поезда до Зеленогорска. Он пришёл, и мы поехали.
В электричке мы решили сделать пузырьки с пивом пустыми и печальными и принялись за дело. Брат показал себя с лучшей стороны: укрепив бутылку на нашей скамейке скамейке, он стал ставить мешок с пывом на противоположные сидячие места, нежно коснулся посуды с живой водой локтем и очень удачно обрушил бутылку на пол, опустошив её почти полностью буквально за доли секунды. С соседних мест эхо донесло счастливый серебристый смех компании, игравшей в карты и наблюдавшей за двумя братьями и их пивом. Я рассказал брату о том, какой он клёвый и как он клёво выпил своё пиво, и сделал глубокомысленный глоток.
В это время в вагон вошёл парень, возвестивший о том, что у него — мороженое в стаканчиках. Поначалу мы, занятые разговором о вечном, не обратили внимания на этого мороженщика, но, когда через две минуты он вернулся и заорал то же самое, но с противоположного конца вагона, на наших счастливых лицах появились первые улыбки. Когда он исчез, мы попытались продолжить разговор, но ещё через две минуты этот же тип возвратил своё тело в наше общество и снова стал настырно предлагать всем мороженое. Возопив, мы с братом встали и бодро выдвинулись в тамбур, дабы покурить и обсудить этого отмороженного мороженщика. Курили мы недолго, потому что через очередные две минуты это же лицо оказалось в нашем тамбуре! Не выдержав, я мягко попенял юноше: «Ты бы лучше пива принёс», — на что он ответил нечто невразумительное и никак не сходящее за уважительную причину отказа одарить братьев пывом.
Он возвращался в вагон со стабильным интервалом в две уже опостылевшие минуты и всё пытался впарить пассажирам мороженое. Когда он появился в десятый раз, а я простонал что-то типа «опять он», две девушки, сидевшие на местах впереди нас, прыснули и попросили-таки у него порцайку мороженого. Устав от сего надоедливого товарища, я выудил из кармана штанов шесть рублёв и сказал: «Друг! Дай мне мороженое!» Он возопил, что благодаря мне и тем двум девушкам, которые прыснули, у него остался только один стаканчик и помчался прочь в поисках последнего покупателя. Видимо, он его не нашёл, потому что вернулся уже через сорок секунд! Он ужаса я едва не подавился мороженым, а всё те же две девушке в голос расхохотались. Пассажиры были в панике. Наконец, кто-то, кто был позади нас, возопил громче всех и купил-таки у мерзавца последнее мороженое. Тот задвинул какую-то речугу по поводу мороженого в целом и мира во всём мире в частности и исчез. На этот раз — навеки.
Прибыв в Зеленогорск, мы поняли, что атас уже дышит нам в затылок, ибо пельмени катастрофически таяли. Мы мрачно спустились в подвальное помещение для распития пива и сели за столик, заставив свободные места на скамейках мешками с едой и пывом. Осознав, что только что употреблённые пол-литра пыва дают о себе знать, мы решили посетить заведение класса «мужской-женский». Сначала в подземелья ведьм на станции спустился я, потом — брат, который, вернувшись, неожиданно выхватил пельмени из мешка и умчался. Возвратившись, он сообщил, что отдал главную еду на хранение девушке, продававшей мороженое, которая согласилась на эту авантюру только при условии, что мы купим у неё мороженое. Купили мороженое, взяли пиво. Продавщица попыталась наехать на брата за то, что он попытался забрать пиво со стойки, не заплатив, но мы среагировали правильно: отдали деньги.
Для начала мы сфотографировали друг друга с полными кружками. За разговорами о короле Теодене, фильме «Первый рыцарь», Айрэ и Сарумане, «Мельнице» и «Двух сорванных башнях» ушло первое зеленогорское пиво. Было решено пойти покурить. За курением нас застал звонок на мой могильный, который голосом матушки поинтересовался, где мы, и обозвал нас придурками. Объяснив могильному, что пельмени — у девушки-мороженщицы, я обратил внимание на то, что упомянутая девушка, видимо, услышала нас, потому что радостно улыбнулась и, слегка порозовев, присела на свой складной стульчик. Докурив, мы вернулись в подвал и взяли ещё пива. Оно ушло несколько быстрее, чем предыдущее, ибо мы осознали, что нам скоро ехать. Мы вернулись на платформу и через некоторое время уже были в электричке. При подъезде к нашей станции к нам подкрался контролёр и рявкнул: «Билетов нет?!! Гони бабулькевичи!» Бабулькевичи были незамедлительно подогнаны, после чего мы сошли на станции 63-й километр. Мы были на месте.
Мечты о том, что пельмени, бифштексы и прочая живность будут помещены в холодильник, а сами мы пойдём гулять на природу и мощно фотографироваться, были развеяны в пух и прах. Придя на дачу, мы обнаружили, что: а)нет света; б)нет газа. Брат сходил к соседям и выяснил, что света не будет до девяти-десяти вечера. Позвонив домой, он попытался выяснить, какого Балрога нет газа, но ничего вразумительного не добился. Паника накрыла нас непроницаемым плащом, но мы совладали с нею, сбросили завесу тьмы и решили развести костёр и сварить жутким образом слипшиеся пельмени на живом огне. Однако нас ожидало тяжкое испытание. Перерыв всю дачу сверху, мы так и не нашли мангал. Брат позвонил домой снова и вопросил отца: «А иде же мангал?» Ответ был таков: мангал у сарая со стороны туалета. Нашли. Но проблемы не кончились, потому что топора в сарае не было. Там было всё: лопаты, мотыги, даже коса. Но топора не было. Брат позвонил домой в третий раз и вопросил: «А иде же топор?» Ответ был таков: топор наверху в доме. Нашли. Порубили дровишек, кое-как развели костёр. Дерево весело трещало в огне, дым зверски жрал глаза, а нам отчего-то было совсем даже невесело. Потом обнаружилась ещё одна проблема: нам не на что было поставить кастрюлю! Не в пламя же её пихать, справедливо замечено было братом. Надыбав возле сарая крышку от старой железной бочки, мы водрузили это сооружение на мангал, нагрели и поставили на неё каструлка.
Ждать пришлось долго: вода грелась до офонарения медленно. Устав ждать, я, распираемый жаждой хоть кому-то поведать о наших злоключениях, решил позвонить Леголин. Она звонко и искренне посмеялась над нами, после чего наш разговор окончился. В это время вода стала закипать. Мы подложили немного дров и поняв, что вода уже успела остыть и усыпаться пеплом, решили не терять времени даром и пока сбегать в магазин на минералкой и сигаретами, ибо пачка стремительно заканчивалась, а впереди нас ждала ночь.
В магазине царил полумрак. С трудом купив воду и курево, мы поскакали обратно. По пути нас пронзило страшное подозрение, что всё кончено, ибо дым в небо уже не поднимался. Мы оказались правы: костёр потух, вода остыла, а люди все — сволочи. Сокрушившись, мы немедленно нарубили дров и развели на ещё горячих углях новый костёр и повторили предыдущую процедуру. Когда (почти через сорок минут) вода стала закипать снова, быстро подкинули ещё дров, но перестарались: огонь не сумел пробиться сквозь пять почти полноценных брёвен. Брат снял всё, раскидал брёвна, положил на огонь какую-то решётку и поставил на неё кастрюлю, которая немедленно закоптилась и начала угрожать нам своей гибелью. Возненавидев всех живущих, мы мощно плюнули, сняли кастрюлю, взяли два огурца, бутылочку лимонного чая «Липтон» и минералку, вооружились фотокамерой и пошли гулять.
На природе царила свалка. Под каждым деревом были муравейники величиной с трёхэтажный дом, а у каждой тропинки валялся антропологический мусор. Но в лесу нас ожидал настоящий шок: в окружении высоких и угрюмых стволов, меж которых царила почти ночная темень, на узкой тропке лежал… презерватив. В упаковочке. Целый. Не юзаный. Нас охватило веселье, я уронил сигарету, и мы пошли дальше, к озеру. На озере мы дощёлкали почти все кадры, остался только один, и его мы истратили на то, чтобы на обратном пути запечатлеть одиноко лежащее противозачатное средство для мужчин.
По пути домой мы стали замечать, что кое-где работает радио, а в некоторых окнах горит свет. Сей факт вселил в наши сердца надежду, и мы по новой замечтали о еде. И радость вселилась в наши сердца, когда мы дошли до дачи и поняли, что да будет свет! Однако… пельмени слиплись настолько, что превратились практически в однородную массу отвратительного вида! Покатываясь со смеху, мы поставили воду на плиту и стали ждать, когда же это сволочь закипит. Ждать пришлось долго; за это время мы обнаружили в тумбочке банку шпротов и порешили её порешить. Однако через пару минут брат сообщил мне, что полярные экспедиции на северный полюс погибали именно потому, что у них были консервы, но не было консервного ножа. Перевернув весь дом, мы так и не нашли пресловутую открывалку, но нарыли в ящике стола целую гору «бомж-пакетов», то есть, быстрорастворимые супы типа «Люкс-Экспресс». Я решил изобразить из себя крутого Уокера и, уткнув тупоконечный нож для масла в крышку консервной банки, принялся мощно её открывать, используя удары сначала рукой по ножу, потому ножом по банке, а потом рукоятью пистолета-зажигалки по всё тому же ножу. В конце концов банка сдалась, и я её открыл. Тем временем брат зачем-то позвонил домой в четвёртый раз и услышал страшное: консервный нож находился именно в том ящике стола, где мы нарыли целую кучу «бомж-пакетов». Обозвав сам себя дураком, он вздохнул.
Когда же свершилось великое, и вода вяло закипела, мы… точнее, брат, ибо я брезглив, принялся прямо руками рвать эту мерзость на куски, лепить комочки и бросать в воду. Ассоциации это вызывало, прямо скажем, нездоровые… Покончив с этим грязным делом, брат вымыл руки, и мы сели пить кофе. Кофе пился не просто так! Он пился с крекерами, обалденным яблочным вареньем, шпротами, помидорами и сахаром! Вот. Да.
Тем временем, балрогдаря SMS-кам от Леголин и ответным — от меня, могильный изволил умереть, а килограмм этого наконец-то сварился. Выгрузив на тарелки и сфотографировав это на долгую память, мы решили попробовать… и обнаружили, что еда получилась абсолютно непристойной на вид, но очень даже пристойной на вкус. Полив это дело татарским кетчупом от фирмы «Балтимор», мы приступили к еде и пыву. После первого куска и первого глотка я вдруг осознал, что, помимо уже выпитого литра с половиной, нас ожидают ещё шесть литров пенного «Очаковского» — и ужаснулся. Но отступать было некуда.
Однако первая порция этого и первая — полуторалитровая — бутылка пыва пробудили в нас с братом ужасную грусть и печаль. Первую половину ночи мы провели отнюдь не так, как предполагали: вместо бурной пьянки и разговоров о «Властелине Колец», серости реального мира и убогости реального человечества мы говорили о собственных переживаниях и переломах в сознании и отчасти — в мировоззрении. Такая беседа погрузила нас во мрачность. Загрустив, брат стал мешать спать Ирине Евгеньевне, а я, глядя в никуда, думал только об одном. Не скажу, о чём.
Так прошла ночь и стало подступать утро. Желание квасить пропало. Под музыку «Плазмы» братья в перерывах между походами на улицу покурить и моими пробежками к стратегической точке «00» решили, что спать не будут и поедут домой первой же электричкой. Однако даже до первой электрички было ещё много времени, поэтому остаток времени мы играли в покер на спички. Замечу в скобках, что брат был мною обчищен до нитки.
Когда пришло время собираться, братья, с грустью поглядывая на четыре с половиной литра почти не пригубленного пыва, решили поджарить на завтрак бифштексы «Три поросёнка», которые, разумеется, недожарились и были выброшены вместе с двумя килограммами пельменей и остатками этого. Меж тем я сообразил, что осталась ещё целая банка маринованных корнишонов, и возопил: «Я беру сию банку домой!!!» Брат не был согласен с этим утверждением, поэтому мы решили сыграть в покер на банку огурчиков. Я продулся и в отместку забрал бутылку кетчупа. Мы собрались, нагло не помыли посуду, оставили всё, что осталось (кроме пыва, разумеется) тому бедняге, которому доведётся попасть на мой необитаемый остров, взяли мешок с мусором и зашагали к станции. На подходе к оной брат сказал, что, похоже, только что ушла наша электричка. Мы сокрушились и пошли дальше.
Мусор пробыл с нами до самой железной дороги, где был погружен в нечто, отдалённо напоминающее обломанную колонну с выдолбленной ямкой в верхней части торца. А мы пошли на станцию, где выяснили, что: а) наша электричка воистину ушла; б) следующая будет через час, а на станции даже негде присесть!!!
Осушив моим носовым платком мокрую поверхность перил, мы всё-таки присели и стали ждать паровоза. Так ушли последние две сигареты, и я вдруг осознал, что впервые в жизни в одну харю выкурил целую пачку. Это было жутко… Гы!
Паровоз пришёл, мы сели, исполненные опасений насчёт контролёра, ибо билетов не было, а остаток денег вызывал стойкое желание сохранить его нетронутым. Сели — и вырубились. Я пробуждался лишь в те моменты, когда желание выскочить из электрички, добежать до свежепокинутой дачи и вернуться в дом раздумий достигало высшей точки (то есть, каждые четыре минуты).
Выйдя из электрички в полусонном (а я ещё и в полусогнутом) состоянии, мы обнаружили, что покинуть станцию можно только двумя способами: пройдя через турникеты (но билетов не было, а деньги не хотели покидать нас) или перебравшись через забор. Второй способ приглянулся нам больше. Однако моя совсем забыла, что в мешке, что покоился в моей руке, сидели две бутылки пыва ёмкостью каждая по 2,25 л. Это сыграло свою роковую роль: спрыгивая с ограждения, я рухнул, испачкал джинсы на колене и узнал от себя же, что весь мир — бардак.
Мы заползли в метро, стали приближаться к поезду, но, когда мы уже были почти в нём, машинист, козззёл, закрыл двери и уехал. Вспомнив о его почтенных родственниках и их интимной жизни, мы стали ждать следующего поезда, который и развёз нас по домам.
И мы жили долго и счастливо до конца дней своих.

Конец