Это было в Ницце или в Канне,
Или это был другой курорт,
Теннисистка Курникова Аня
Выходила вечером на корт.

Месяц плыл по небу серебристо
И качались плавно, как весы,
Дорогие, долларов под триста,
Сшитые Юдашкиным трусы.

Груди идеального объема
Целились сосками в небеса
И трусов касалась окоема
Золотая русская коса…

В то же время где-то в Коста-Рике,
Загоняя публику в экстаз,
Пел артист Иглесиас Энрике,
Конченный латентный… ловелас.

Пел как будто о своих страданьях,
С чем он в жизни вряд ли был знаком,
А спортсменка Курникова Аня
Думала в то время о другом.

Думала о том, как грациозно
Устремляясь прямо в облака,
Полукруг опишет в небе звездном
С теннисной ракеткою рука,

И она рукой своей атласной
Красоту закатную затмит…
«Задержись, мгновенье, ты — прекрасно!»-
Небеса воскликнут в тот же миг

И добавят: «Анна, понимаешь,
В этот ослепительный момент
Ты собою нам напоминаешь
Матери-Отчизны монумент,

На который взглянешь — и по коже
Пробегает радость и покой.
Только ты красивей и моложе
Статуи над Волгою-рекой.

Губы цвета зреющей брусники,
Ясный взор красивых синих глаз…
На фига, скажи, тебе Энрике,
Конченный латентный ловелас?»

И спортсменка Курникова Аня
Вспомнила за пеленою слез,
Как она мечтала, лежа в ванне
О певце по кличке «Байламос»,

Как она ждала того мгновенья,
Чтобы он прижал ее к себе,
Как потом от перевозбужденья
Появился прыщик на губе,

Как она врачей звала на помощь,
От досады рухнув на кровать,
И в конце концов, как эта сволочь
Отказался Аню целовать.

А она с такой натурой тонкой
И с ногами от самих ушей
Все ждала и верила в подонка
С грязными желаньями в душе?

Этот сладкий голос, этот шепот
Этот нимб, светящийся над ним…
Да пошел в конце концов он в жопу
Вместе с папой Хулио своим!

Надо было на хоккейной теме
Завершить проблему, наконец.
Хоккеист хотя не академик,
Все равно получше, чем певец,

Что со сцены не поет, а дрищет
Только в микрофон и через рот…
Обнаружил, видите ли прыщик,
На себя бы посмотрел, урод!

Так что получай, скотина, сдачи!
Мне любовь такая ни к чему!..»
И она, подбросив в небо мячик,
Шваркнула ракеткой по нему.

* * *

«Ты лети, лети, мой желтый мячик —
Символ наших теннисных побед,
Накажи безжалостного мачо!» —
Повторяла девушка вослед.

И со свистом авиаснаряда
Через весь Лазурный бережок
Полетел с шальною чайкой рядом
Теннисистки желтенький дружок.

Он летел через моря и горы,
Над полями сплетен и молвы
Через горнолыжников Андорры,
Через гандболистов из Литвы,

Через Барселону, Лондон, Химки,
Через косметологов-врачей,
Через жениха Мартины Хингис,
У которой не было прыщей,

Через обнаглевших папарацци,
Ждущих вести с боевых полей,
Через истребитель F-16,
Через стаю белых журавлей,

Встречному дождю и ветру в пику
Что хлестали мячик по лицу —
Прямо в государство Коста-Рику,
Прямо в лоб несчастному певцу!

И, отрикошетив от Энрике,
Закатившем в ужасе глаза,
Над толпою, что забилась в крике,
Анин мячик полетел назад.

И пока над морем и над сушей
Возвращался он к себе домой,
Расцветали яблони и груши,
И плыли туманы над рекой,

И в траве кузнечики трещали,
Очищая пением сердца:
А лицо певца пошло прыщами,
Вся физиономия лица.

Зря Энрике мазал клеросилом
Воспаленный кожный свой покров,
Зря обидел он красу-Россию
С золотой косою до трусов,

Потому что в Ницце или Канне,
Прославляя наш российский спорт,
Теннисистка Курникова Аня
Покидала на рассвете корт,

И бежали по спине мурашки,
Как морской волны девятый вал,
И красивый лейбл «В.Юдашкин»
Над Лазурным берегом вставал.