Я в армии не служил. Это не подвиг и не выражение активной гражданской позиции. Мне просто было некогда. Сначала я семь лет учился в университете (семь вместо пяти, потому что учился я не очень… прилежно). Потом получил три года отсрочки по случаю рождения дочки Полечки. А потом… через пять дней после окончания отсрочки мне исполнилось 27 лет, и я получил военный билет, который теперь храню на самом видном месте в доме — на мониторе компьютера. Эти пять дней я по странной случайности провел дома (взяв на работе больничный и одновременно оформив командировку на Валаам), запершись на все замки и цепочки, не отвечая на телефонные звонки, и, на всякий случай, не выглядывая в окно. Когда я получал военный билет, строгая тетушка в военкомате спросила у меня, кто я по специальности.
— Журналист, писатель, редактор, — отрапортовал я.
— Это не специальность! — возмутилась она, — машину водить умеешь?
Я помотал головой.
— Может быть, столярничать умеешь? Плотничать? Токарничать? — с надеждой спросила она.
Когда мне было семнадцать лет, отец сказал мне, что в деревне мужик признается мужиком только тогда, когда он смастерит свое первое топорище. Я пыхтел полдня, стругая неподатливое березовое полено большим охотничьим ножом. Наконец предъявил свое творение родителю. Увидев это корявое чудовище, отец с горя напился.
— Нет, — твердо сказал я, — руками я ничего делать не умею. Только головой.
Она посмотрела на меня так, как будто я предложил ей раздеться и станцевать «макарену» на ее кривоногом столе, заваленном личными делами призывников. И смотрела очень долго.
— Компьютером владеешь? — Спросила она вдруг. Я задумался. За свою жизнь я разработал дизайн трех газет и одного журнала, сделал четыре интернет-сайта, знал, что такое «Мастдай-2000», и что «Oracle» для чайников» — это такая шутка. Но, к стыду своему, я всегда работал под пресловутым «масдаищем», а не на благородном «Маке», и поэтому считал себя чем-то вроде компьютерного пионера.
— В общем, да, владею немного, — сказал я смущенно.
— Вот и отлично! — обрадовалась она, — запишем: «оператор ЭВМ»!
Я не стал спорить. Надеюсь, войны не будет, и я никогда не буду работать оператором ЭВМ. Знаю я эти военные ЭВМ системы «Ундервуд» с заедающей кареткой.
Так закончилась история моей «косьбы». Но в самом сердце этой истории, между окончанием университета и получением отсрочки «по семейным обстоятельствам», произошло событие, которое заметно покол****о мою веру в людей. А именно — меня призвали в армию. На призывной пункт я явился в приподнятом настроении со свидетельством о рождении дочери в руках. Приподнятое настроение у меня сбили с ходу, сообщив, что мне придется пройти медкомиссию.

— На хрена? — не сдержался я, — у меня есть законный повод для отсрочки. Если вы попытаетесь забрать меня в армию вопреки букве и духу закона, я, как честный журналист, напишу об этом большую и подробную статью и позабочусь о том, чтобы ее положили на стол командующему округом. В понедельник утром. Вместо горячего чаю с лимоном.
Довод не подействовал. Ясноглазый полковник выписал мне повестку и сказал:
— Мы в армию не забираем, а призываем. А отсрочку по семейным обстоятельствам мы вам можем дать только в том случае, если вы полностью здоровы и годны к службе.
Явиться на медкомиссию в такой-то день, в такое-то время. Разойдись.
Я разошелся в предынфарктном состоянии.
В назначенный день я в трусах и с медицинской картой в руках переходил из кабинета в кабинет. Врачи, обнаружив, что я не собираюсь жаловаться на «боли там-то и там-то, а в руках все время слабость необычайная и зрение очень слабое… что вы сказали? Говорите громче, я совсем глухой», ставили в моей карте отметку за отметкой: «годен», «годен», «годен». Добродушный хирург, посмотрев на мою дату рождения, нахмурился:
— Э, молодой человек, вам еще три года «косить».
— Я получаю отсрочку по семейным обстоятельствам, — буркнул я. Хирург просветлел и размашисто вписал в карточку очередное «годен». Так, без особых приключений, я за час обошел почти все кабинеты. Оставался последний — психиатр.
— Ни на что не жалуюсь, полностью здоров, годен к строевой, — протараторил я с порога, рассчитывая, что ко мне и здесь не будут придираться. Психиатр оказался пожилой женщиной с двумя серыми обложками учебника дофрейдовской советской психологии в глазах.
— Садитесь, — мрачно сказала она, — на что жалуетесь?
— Ни на что, — ответил я, чувствуя тревожный холодок между лопатками.
— Значит, вы считаете себя здоровым? — укоризненно спросила она.
— Считаю, — сказал я упавшим голосом.
— Тревожный симптом. Надо вас обследовать.
— Не надо, — жалобно попросил я, — я все равно отсрочку получаю по семейным обстоятельствам.
— Не положено.
И я получил направление на обследование.
Два дня спустя я отстоял очередь в психоневрологическом диспансере (что за страна? Даже в психушку — очередь!), и предстал перед девушкой явно младше меня. Вероятно, она проходила здесь практику. Девушка постучала меня молоточком по коленке и, обнаружив, что я поминутно поглядываю на часы (я опаздывал в редакцию на планерку), заявила:
— Вам нужно к психологу!
— А вы кто!!! — взорвался я.
— Я — психиатр, — гордо ответила она.
Видимо, вылетая из кабинета, я слишком сильно хлопнул дверью, потому что на крыльце меня остановили два дюжих молодца, которые вернули меня в кабинет и крепко держали за руки, пока девушка выписывала мне направление к психологу.
Придя в редакцию (на планерку я, конечно, опоздал), я выкурил три сигареты подряд, потом достал направление, на котором был записан телефон клиники и набрал номер. Куда деваться, отсрочка-то мне нужна!
— Слушаю вас! — ответил вкрадчивый женский голос.
— Я хочу записаться на прием к врачу Сидоровой. У меня направление…
— Сидорова в отпуске.
— Вы ни черта не понимаете! Я должен получить отсрочку от армии! А для этого мне нужно пройти медкомиссию! А для этого мне нужно заключение психиатра! А для этого мне, мать вашу, нужно встретиться с этой Сидоровой!!! А она должна подтвердить, что я абсолютно, вы слышите — абсолютно здоров!!!
— Приходите завтра, — сказал вкрадчивый голос, — я запишу вас к другому врачу. И мы поможем вам решить ваши проблемы.
Я положил трубку. Немного посидел молча, глядя в окно. Потом схватил телефон и изо всех сил шарахнул его о стену.
Назавтра я встретился с психиатром. Он оказался лохматым молодым человеком в майке с надписью «Слейер». Перед тем, как я вошел в его кабинет, он читал «Бхагават гиту». Он спросил, какой сегодня день недели и число. Я ответил. Кажется, правильно (я всегда путаюсь в цифрах). Он вручил мне заключение, которое я, не глядя, сунул в карман. Из кабинета я вышел, слегка пошатываясь. У меня дергался глаз и кружилась голова. На улице я достал заключение и прочитал: «Параноидальные реакции. Ограниченно годен к строевой службе». До сих пор не знаю, почему я не вернулся в кабинет, чтобы не убить этого парня.
На следующий день призывная комиссия признала меня годным и дала отсрочку в связи с рождением дочери…

Автор — Александр Владимирович Молчанов