Стоял холодный голодный 1992 год. Компания приятелей отмечала на даче Старый Новый Год. Было прилично выпито, слегка закушено, пошла задушевная беседа, и слово за слово обнаружилось, что у каждого парня при себе газовая пушка. Похвалились револьверами и пистолетами, вмазали как следует за гонку вооружений, и решили немедленно сыграть в зайца.

Бросили жребий. У зайца на всякий случай отобрали ствол и дали ему пятнадцать минут форы.

Заяц вышел на крыльцо, достал из-за пазухи уворованную со стола бутылку коньяка, свернул ей шею, и жахнул из горла. После чего, весело прядая ушами, запрыгал по сугробам, путая следы. Углубился в лес. Попробовал, как и положено зайцу, влезть на дерево. Упал. Хихикая, накатил еще. Присел под елочкой. Погоня все не шла. Они там перезаряжали холостыми, обсуждали тактику облавы, и пили на посошок.

Заяц тоже неплохо проводил время: смотрел на звезды через донышко опустевшей бутылки и думал, как чудесно сейчас отыграет свою роль – ребята останутся довольны. У зайца отросли здоровенные клыки и когти, мех стал бурым. Временами он, пробуя голос, утробно взрыкивал. Ему давно не было так хорошо. Будто помолодел лет на десять.

Наконец компания, размахивая стволами и подбадривая себя боевыми кличами, углубилась в лес.

Там ее уже поджидал соскучившийся по развлечениям медведь.

В одной из прошлых жизней – увы, недостаточно прошлой, чтобы запамятовать тогдашние замашки, – медведь служил в спецназе ГРУ.

Праздник оказался безнадежно испорчен.